– Это не смешно. Ты засранец! – рычу я, а он смеется в ответ. – Теперь ты просто обязан помочь мне, – говорю я.

Лэндон дает мне пару советов и, довольный нашей беседой, провожает меня к выходу. По дороге я спрашиваю:

– Она сама ездит на работу в «Вэнс»?

– Да, она пропустила только несколько дней, когда… ну, сам знаешь.

– Хм-м… – Мы проходим мимо комнаты Тессы, и я понижаю голос. Я не хочу думать о том, какую боль причинил ей, только не сейчас. – Как думаешь, она у себя? – тихо спрашиваю я.

Он пожимает плечами.

– Не знаю. Наверное.

– Я только…

Я поворачиваю ручку, и дверь с легким скрипом приоткрывается. Лэндон бросает на меня сердитый взгляд, но я не обращаю на него внимания и заглядываю.

Тесса лежит на кровати, вокруг нее разбросаны бумаги и учебники. Она все еще в джинсах и толстовке: она и правда жутко устала, раз заснула прямо за книгами.

– Ну что, насмотрелся, извращенец? – шипит Лэндон мне на ухо.

Я выключаю ей свет и отступаю назад, прикрывая за собой дверь.

– Я не извращенец. Я люблю ее, понял?

– Знаю, но ты явно не понимаешь, что значит дать человеку немного свободы.

– Я ничего не могу с собой поделать. Я так привык быть с ней, и последние две недели без нее были адом. Мне трудно ее избегать.

Мы молча спускаемся по лестнице. Надеюсь, мои слова не были полны отчаяния. Хотя это всего лишь Лэндон, так что мне, в общем-то, пофиг.

Мне ненавистна одна мысль о возвращении в квартиру, где нет Тессы. Я подумал, может, позвонить Логану и поехать к нему в общежитие, но глубоко внутри я понимаю, что это плохая идея. Мне не нужны проблемы, а они случаются постоянно. Я просто не хочу возвращаться в пустую квартиру.

Но я все равно туда возвращаюсь. Я чертовски устал. Такое чувство, что не спал целую вечность.

Ложусь на нашу кровать и пытаюсь представить себе, как она обнимает меня и кладет голову мне на грудь. Я не сумею так провести остаток своей жизни. Если я больше не смогу прижать ее к себе, не смогу почувствовать тепло ее тела… Я должен что-то сделать. Что-то такое, чтобы доказать и ей, и самому себе, что я справлюсь с этим.

Я могу измениться. Я должен, черт возьми, и я это сделаю.

Тесса

Когда я высушиваю голову после душа, на улице уже давно стемнело – сейчас шесть вечера. Стучусь к Лэндону, но он не открывает. Его машины у дома нет, но в последнее время он ставит ее в гараже, так что он, может быть, еще не уехал.

Не представляю, что мне надеть, потому что не знаю, куда мы пойдем. Я все время взволнованно выглядываю из окна, чтобы посмотреть, не подъехал ли Хардин. Когда яркие фары наконец освещают подъездную дорожку, я чувствую, что внутри у меня все сжимается от беспокойства.

Но мои волнения рассеиваются, когда Хардин выходит из машины. На нем та самая черная рубашка, в которой он был на вечеринке у Кристиана. Боже, это что, строгие брюки? Видимо, да. И туфли, блестящие черные туфли. Ого. Хардин нарядился? Я чувствую, что оделась слишком просто, но он смотрит на меня так, что я сразу же перестаю смущаться.

Он действительно постарался. Но выглядит очень красиво и даже сделал прическу: зачесал волосы назад и явно чем-то их уложил, потому что они не падают ему на лоб, как это обычно бывает.

Он краснеет.

– Э-э… привет.

– Привет. – Я не могу оторвать от него взгляд. Минуточку… – А где весь пирсинг? – Ни в брови, ни в губе у него нет сережек.

– Я все вынул. – Он пожимает плечами.

– Зачем?

– Не знаю… так ведь лучше? – Он смотрит мне прямо в глаза.

– Нет! Мне нравилось, как ты выглядел раньше… Сейчас тоже, но лучше все вернуть.

– Я не хочу больше носить их. – Он подходит к машине и открывает мне дверь.

– Хардин… надеюсь, ты снял пирсинг не для того, чтобы больше мне понравиться, потому что я люблю тебя независимо от этого. Надень обратно, прошу тебя.

От этих слов его взгляд загорается, и, залезая в машину, я отвожу глаза. Как бы я на него ни злилась, не хочу, чтобы он думал, будто ради меня ему придется менять внешность. Первое время я с осуждением относилась к его пирсингу, но в итоге он стал мне нравиться. Это его часть.

– Дело не в этом, правда. Я и так уже некоторое время думал их снять. Такое чувство, что пирсинг у меня уже всю жизнь, и это как-то надоело. Да и кто возьмет меня на работу с такой хренью на лице? – Он пристегивается и переводит взгляд на меня.

– Сейчас двадцать первый век, это никак не повлияет на работу. Если тебе это нравится…

– В этом ничего такого особенного. И мне даже нравится, как я выгляжу без пирсинга – словно я больше ни от кого не прячусь, понимаешь?

Я снова смотрю на него, на его обновленный вид. Выглядит он потрясающе, как и всегда, но когда теперь на его красивом лице нет ничего лишнего, это даже здорово.

– Ну, мне кажется, ты выглядишь отлично и так и так, Хардин. Только не думай, что я хотела бы видеть тебя в каком-то определенном облике, потому что это не так, – честно говорю ему я.

В ответ я вижу такую смущенную улыбку, что даже забываю, за что именно хотела накричать на него.

– Так куда ты меня везешь? – спрашиваю я.

– На ужин. Очень милое местечко. – Его голос дрожит. Этот новый взволнованный Хардин мне очень нравится.

– Я про него слышала?

– Не знаю… возможно.

Дальше мы едем молча. Я напеваю под The Fray – Хардину явно очень понравилась эта группа. Он не отводит взгляд от дороги и все время вытирает ладонь о брюки – видимо, нервное.

Мы подъезжаем к ресторану, судя по всему, модному и очень дорогому. Каждая машина на этой парковке стоит, пожалуй, больше, чем весь дом моей матери.

– Я хотел сам открыть тебе дверь, – говорит он, когда я выхожу из машины.

– Я могу залезть назад, и ты мне откроешь? – предлагаю я.

– Это уже не считается, Тереза.

На его лице появляется привычная самодовольная улыбка, и когда он называет меня полным именем, я трепещу всем телом.

Раньше это меня раздражало, но на самом деле каждый раз, когда он называл меня так, чтобы позлить, я этому радовалась. Мне нравится, как звучит в его устах мое полное имя – почти так же, как и «Тесс».

– Значит, я теперь снова «Тереза»? – с улыбкой спрашиваю я.

– Да-да, именно так, – отвечает он и берет меня за руку.

Я вижу, как с каждым шагом его уверенность возрастает.

Хардин