дни было мало, они были если не объектом насмешек, то, по крайней мере, обособленными, как Свидетели Иеговы, раздающие брошюры в одном из районов Чикаго.

Саудовская Аравия всегда была другой. Абдулазиз ибн Сауд, первый монарх страны и отец короля Абдаллы, начал свое правление в 1932 году и был глубоко привержен учениям священнослужителя XVIII века Мухаммада бин Абд аль-Ваххаба. Последователи Абд аль-Ваххаба утверждали, что исповедуют неискаженную версию ислама, считая шиитский и суфийский ислам еретическим и соблюдая религиозные догматы, которые считались консервативными даже по стандартам традиционной арабской культуры: публичное разделение полов, избегание контактов с немусульманами, отказ от светского искусства, музыки и других развлечений, которые могли бы отвлечь от веры. После распада Османской империи после Первой мировой войны Абдулазиз установил контроль над соперничающими арабскими племенами и основал современную Саудовскую Аравию в соответствии с этими ваххабистскими принципами. Завоевание Мекки — места рождения пророка Мухаммеда и места, куда прибывают все мусульманские паломники, стремящиеся выполнить пять постулатов ислама, а также священного города Медины обеспечило ему платформу, с которой он мог оказывать огромное влияние на исламскую доктрину во всем мире.

Открытие нефтяных месторождений Саудовской Аравии и несметные богатства, которые были получены благодаря этому, еще больше расширили это влияние. Но это также обнажило противоречия, связанные с попытками сохранить такие ультраконсервативные практики в условиях быстро модернизирующегося мира. Абдулазиз нуждался в западных технологиях, ноу-хау и каналах сбыта, чтобы в полной мере использовать вновь обретенные сокровища королевства, и заключил союз с Соединенными Штатами, чтобы получить современное оружие и обезопасить саудовские нефтяные месторождения от соперничающих государств. Члены расширенной королевской семьи привлекли западные фирмы для инвестирования своих огромных активов и отправили своих детей в Кембридж и Гарвард для изучения современных методов ведения бизнеса. Молодые принцы открыли для себя привлекательность французских вилл, лондонских ночных клубов и игровых залов в Вегасе.

Иногда я задавался вопросом, был ли момент, когда саудовская монархия могла бы пересмотреть свои религиозные обязательства, признать, что ваххабистский фундаментализм, как и все формы религиозного абсолютизма, несовместим с современностью, и использовать свое богатство и власть, чтобы направить ислам в более мягкое, более терпимое русло. Скорее всего, нет. Старые устои были слишком глубоко укоренившимися, и по мере роста напряженности в отношениях с фундаменталистами в конце 1970-х годов, короли, возможно, пришли к правильному выводу, что религиозная реформа неизбежно приведет к неудобным политическим и экономическим реформам.

Вместо этого, чтобы избежать революции, которая привела к созданию исламской республики в соседнем Иране, саудовская монархия заключила сделку со своими самыми жесткими клерикалами. В обмен на узаконивание абсолютного контроля Дома Сауда над экономикой и правительством страны (и за готовность смотреть сквозь пальцы, когда члены королевской семьи допускали определенные проступки), клерикалы и религиозная полиция получили полномочия регулировать повседневное социальное взаимодействие, определять, чему учат в школах, и применять наказания к нарушителям религиозных постановлений — от публичной порки до отрубания рук и реального распятия. Что еще более важно, королевская семья направила миллиарды долларов этим же священнослужителям на строительство мечетей и медресе по всему суннитскому миру. В результате, от Пакистана до Египта, от Мали до Индонезии, фундаментализм усилился, терпимость к различным исламским практикам ослабла, стремление к навязыванию исламского правления стало громче, а призывы к очищению исламских территорий от западного влияния — если потребуется, с помощью насилия — стали более частыми. Саудовская монархия может быть довольна тем, что предотвратила революцию в иранском стиле, как внутри своих границ, так и среди своих партнеров в Персидском заливе (хотя поддержание такого порядка все еще требует репрессивной службы внутренней безопасности и широкой цензуры в СМИ). Но это было достигнуто ценой ускорения транснационального фундаменталистского движения, которое презирало западное влияние, с подозрением относилось к связям Саудовской Аравии с США и служило чашкой Петри для радикализации многих молодых мусульман: таких, как Усама бен Ладен, сын видного саудовского бизнесмена, близкого к королевской семье, и пятнадцать саудовских граждан, которые вместе с четырьмя другими спланировали и осуществили теракты 11 сентября.

Оказалось, что "ранчо" — это не совсем точное название. С огромной территорией и многочисленными виллами, оснащенными позолоченной сантехникой, хрустальными люстрами и роскошной мебелью, комплекс короля Абдаллы больше походил на отель Four Seasons, расположенный посреди пустыни. Сам король — восьмидесятилетний человек с черными усами и бородой (мужское тщеславие, похоже, является общей чертой мировых лидеров) — тепло поприветствовал меня у входа в главную резиденцию. С ним был посол Саудовской Аравии в США Адель аль-Джубейр, чисто выбритый дипломат с американским образованием, чей безупречный английский, вкрадчивые манеры, PR-смекалка и глубокие связи в Вашингтоне сделали его идеальным человеком для попыток королевства контролировать ущерб после 11 сентября.

В тот день король был в приподнятом настроении, и в присутствии аль-Джубейра, выступавшего в качестве переводчика, он с любовью вспоминал встречу своего отца и Рузвельта в 1945 году на борту американского корабля "Куинси", подчеркнул, что придает большое значение американо-саудовскому союзу, и рассказал об удовлетворении, которое он испытал, увидев меня избранным президентом. Он одобрил идею моей предстоящей речи в Каире, настаивая на том, что ислам — это религия мира, и отметив работу, которую он лично проделал для укрепления межконфессиональных диалогов. Он также заверил меня, что Королевство будет координировать свои действия с моими экономическими советниками, чтобы цены на нефть не препятствовали посткризисному восстановлению.

Но когда речь зашла о двух моих конкретных просьбах — чтобы королевство и другие члены Лиги арабских государств рассмотрели возможность жеста в адрес Израиля, который мог бы помочь начать мирные переговоры с палестинцами, и чтобы наши команды обсудили возможность перевода некоторых заключенных Гитмо в саудовские реабилитационные центры — король не проявил решимости, явно опасаясь возможных разногласий.

Во время полуденного банкета, который король устроил для нашей делегации, беседа разрядилась. Это было пышное мероприятие, словно что-то из сказки, пятидесятифутовый стол, заваленный целыми жареными ягнятами, грудами риса с шафраном и всевозможными традиционными и западными деликатесами. Из шестидесяти или около того человек, принимавших пищу, мой директор по планированию Алисса Мастромонако и старший советник Валери Джарретт были двумя из трех присутствующих женщин. Алисса выглядела достаточно веселой, когда болтала с саудовскими чиновниками за столом, хотя, похоже, ей было трудно удержать платок, который она носила, от падения в тарелку с супом. Король спросил о моей семье, и я рассказал, как Мишель и девочки приспосабливаются к жизни в Белом доме. Он рассказал, что у него самого двенадцать жен — по сообщениям новостей, их число ближе к тридцати — и сорок детей, а также