о днях, предшествовавших интенсивному обстрелу). Тири проводил вечера в киевских ресторанах – и его рассказ выдержан в лирическом тоне:

Soirées de Kiew, pendant que descendaient du Nord à travers les plaines blanches, entassés dans les wagons de marchandises lentement remorqués par des locomotives prudentes, les gardes rouges de Mouraview! J’ai gardé d’elles le souvenir de fêtes désespérées. Le beau thé brûlait dans les verres; l’air niais de mazurka que débitait une chanteuse, j’y mettais des paroles de hasard, des chants comme on en invente en wagon sur le bruit des roues. Presque chaque soir le prix des consommations avait augmenté; les altercations entre matelots et officiers devenaient plus fréquentes. Parfois, mais de plus en plus rarement à mesure que l’étreinte de l’ennemi se resserrait, une marchande venait offrir des fleurs, des mimosas et des roses de Crimée et du Caucase, dont le parfum passait entre les tables comme une surprise émouvante[67]{1262}.

Вспоминая дни обстрела (и ошибочно заявляя, что большевики бомбардировали город одиннадцать дней), Алексей Гольденвейзер утверждал: «Магазины и базары, само собой разумеется, были закрыты; поэтому приходилось питаться случайными остатками и запасами»{1263}. Другие очевидцы с ним не согласны. 23 января (5 февраля), согласно репортажу «Киевской мысли», базары в городе работали – хотя продуктов было недостаточно, и цены, разумеется, были взвинчены{1264}. «Пальба почему-то прекращалась часам к семи утра и начиналась с десяти, как будто специально для того, чтобы дать времени кухаркам купить провизии, – вспоминал Бубнов. – И, вообразите, доставали-таки кое-что, где и как, не знаю»{1265}.

Несмотря на то, что центр города попал под обстрел, не прекратила работать городская дума. На заседание 22 января (4 февраля), под председательством Дрелинга, явилось немного гласных. С большим докладом выступил Гинзбург, рассказавший о событиях в городе, провале переговоров между украинцами и большевиками и о деятельности в эти дни городского головы Рябцова. Последний пытался убедить рабочих электростанции не присоединяться ко всеобщей забастовке. В течение дня рабочие всё же бастовали, однако затем представителям городской управы удалось убедить их вернуться к работе, пообещав организовать охрану электростанции. Тогда и была восстановлена подача электроэнергии.

23 января (5 февраля) в 13:15{1266} началось экстренное заседание думы, причем гласных явилось много. Хоры были переполнены. Открыв собрание, Дрелинг объявил, что, ввиду чрезвычайных событий, дума будет заседать ежедневно. С докладом о текущих событиях выступил Рябцов.

Большевики, начавшие обстреливать город из тяжелых орудий, имеют, очевидно, целью терроризировать город и решили вести беспощадную борьбу, применяя самые чудовищные способы – обстрел города и мирного населения тяжелыми орудиями. Этот обстрел вызывает и со стороны украинских властей решение довести борьбу до конца. Поэтому, в интересах населения дума должна обратиться к обеим сторонам с предложением прекратить зверские способы разрешения политического спора и прекратить обстрел орудиями города.

Далее городской голова рассказал о мерах, принимаемых в попытке нормализовать жизнь в городе. Тяжело обстояло дело с охраной населения, потому что милиция, по его дипломатическому выражению, «расползлась». Имея в виду собрать ее, милиции, остатки, он предложил повысить зарплату милиционеров – со 150 до 250 рублей в месяц. Дума решила повысить им оклад до 225 рублей. Говоря об электростанции, Рябцов сообщил думе, что на следующий день общее собрание рабочих, вероятнее всего, решит вопрос о признании предприятия нейтральным. Охраняли электростанцию на тот момент украинские части – но рассчитывать на то, что эта охрана останется, по понятным причинам было невозможно. Управа вошла в соглашение с чехословацким отрядом, который согласился взять на себя охрану электростанции, при условии, что последняя действительно объявит нейтралитет.

Наконец, в попытке защитить мирное население, дума приняла смелое решение: послать за Днепр, к большевистским войскам, делегацию с предложением прекратить обстрел города.

В состав депутации были избраны Павел Незлобин, Михаил Пшеничный и Лев Слуцкий. Рябцов тут же сообщил, что штат Александровской больницы избрал свою делегацию к большевикам, с той же целью – убедить их прекратить обстрел больницы. Решено было объединить две делегации в одну. Объединенная делегация тотчас же отправилась на автомобиле с белым флагом к обстреливающей город батарее. Добраться ей удалось только до передовых цепей украинских войск, у Днепра. Военные поставили депутатов в известность, что дальнейшее передвижение на автомобиле безусловно опасно, и рассчитывать добраться до большевиков можно только пешком. Не имея на этот счет инструкций, делегация вернулась в городскую управу{1267}. Заседание думы закончилось в 3 часа дня.

Большевики тем временем пошли на штурм.

Муравьев избрал простой и бесхитростный план: 1‑я армия Егорова должна была наступать через железнодорожный мост, 2‑я армия Берзина – через Цепной. 23 января (5 февраля) они начали наступление. На Цепном мосту украинцам удалось отбить атаку. По Железнодорожному мосту большевикам, использовав бронепоезд под командованием матроса Андрея Полупанова, удалось пересечь Днепр и закрепиться на правом берегу{1268}. Муравьев тут же отправил хвастливую телеграмму «всем»:

5 февраля из Дарницы. – После двухнедельного похода, после ряда боев под Полтавой, Ромоданом, Гребенкой, Бахмачем, наконец, после ожесточенного боя под Киевом, Киев занят революционными войсками, хотя местами еще продолжается уличный бой. Заключенные в крепости Киевские рабочие числом 500 человек освобождены, снова взялись за оружие против заклятых врагов. Взятие Киева было произведено революционной армией, во главе с Егоровым и сплошь состоящей из красногвардейцев. Счастлив донести о разгоне войсками армии Рады и счастлив за Украинский пролетариат и трудовое крестьянство, наконец, сбросивших капиталистов, сахарозаводчиков и помещиков. Да здравствует всемирное братство рабочих, да здравствуeт во всем мире Советская власть и мировая революция! Главком Муравьев{1269}.

На самом деле бой за Киев не «продолжался», а только начинался.

На следующий день, 24 января (6 февраля), армия Берзина снова перешла в атаку по Цепному мосту. Впереди пошел броневик системы «Пирлесс» (Peerless), за ним пехота. Гордиенковцы под командованием Петрова удачно отразили эту атаку: броневик подпустили к Аскольдовой могиле, где встретили ураганным огнем бронебойных пуль и уничтожили вместе с экипажем, не дав ему даже открыть огонь. Пехота большевиков, услышав пулеметный огонь и решив, что это работает их броневик, ускорила шаг – и тут же попала под пулеметный огонь гордиенковцев и в панике повернула назад, к Днепру.

Зенитный бронеавтомобиль «Пирлесс»

Но в это время заработал пулемет со стороны Лавры. Как оказалось, там укрылось несколько десятков рабочих, участников Январского восстания. Узнав, что большевики пошли