«Двадцать восемь, двадцать девять, тридцать…»

Он уже засунул содержимое легкой картонной папки в ту же сумку, сунул паспорт в карман, срезал карточку со струны лежащего. На карточке было написано «Vieras 03», и Николай не узнал этого слова[44]. Было глупо заставлять себя не взглянуть на черный шарик колпака под потолком, но он заставлял: одной глупостью больше, одной меньше? Да, ему уже приходилось убивать, в том числе своими руками, — но та война осталась уже вдалеке, он уже почти все забыл. Поэтому дышать было все еще трудно. Гораздо труднее, чем тогда.

«Сорок два, сорок три, сорок четыре…»

Полоса крови на полу все расширялась, скоро она доползет до двери и сунется под нее. После этого времени не останется совсем. Он внимательно осмотрел свою одежду еще раз. Обувь чистая, брюки чистые, на плечах снова застегнутая куртка из бурой кожи. Если на джемпере и есть мокрые пятна, то они скрыты. Сумка с дорожными вещами на ремне, перекинутом через шею, сдвинута назад. Ну, получится или нет? Все еще было тихо, и ждать чего-то еще Николай не собирался, проще покончить с собой прямо тут. Если за одной или другой дверью финн, все кончится понятно, но какой смысл просто доживать минуты здесь, в обществе убитого врага? Еще раз подумалось, что все произошедшее было невозможным. Провалившись на первой же проверке, он должен был остаться в запертой комнате, и потом получивший свое американец привел бы нескольких ребят с профессиональной подготовкой, обеспечил бы охрану и транспортировку. Как он сказал, — «буквально через три минуты». Сумку бы забрали именно тогда, вынули бы ремень из крепких черных джинсов, шнурки из неновых дорожных ботинок с ярлычком сингапурского мастера на стельке. Радуясь победе. А почему нет?

Когда «Филипп» открыл дверь, он набирал цифры зигзагом, слева-направо. Использовав его карточку и получив многообещающее мигание желтого светодиода справа от кнопки «0», белый от ярости Николай провел пальцами так же. «1», «5», «9», «0». Те же смешные мышиные «пи-пи-пи-пи» замка, затем пауза в секунду, когда сердце остановилось и черная пелена в глазах чуть просветлела. «Сч…»

Он прикрыл веки на мгновение, просто чтобы дать себе вздохнуть, затем провернул теплую металлическую ручку натянутым на пальцы рукавом тонкого джемпера. Коридор был коротким, стеклянная дверь, ведущая на улицу, виднелась всего метрах в четырех. На этой двери замок был обычным, а не электронным, и сейчас он не был заперт.

За дверью было холодно, так что он чуть не закашлялся. И здесь уже были какие-то звуки. Шипение двигающихся за зданием машин, голоса людей. Аккуратно прошагав по изогнутой буквой «Г» дорожке, Николай вышел к автопарковке, поместившейся в пространстве между двумя флигелями того же дома со стороны, противоположной той, с которой он пришел столько времени назад в сопровождении финского пограничника. Было уже довольно темно, проведя больше полутора часов в не имевшей окон комнате, он этого не понимал. На его глазах одна из дверей открылась, из нее выскочил крепкий мужик в распахнутой на груди кожаной куртке. Почему-то было совершенно ясно, что он русский.

— Все?

— Да ну, какие все?

Мужик присоединился к небольшой группе людей, стоящих у закрытой двери очередного микроавтобуса. Тоже белый «Фиат», только раза в полтора крупнее первого, довезшего Николая и остальных до этой стороны границы. Он посмотрел на номера — финские. Восемь человек, из них шесть женщин среднего возраста и двое мужчин: вышедший был уже девятым, и, соответственно, третьим. Все выглядели растерянными и злыми, у половины женщин глаза были на мокром месте. Никто не сказал ему ни слова, потому что он был таким же, как все: в куртке, с сумкой, с похожим выражением на лице. Чуть моложе большинства, но не всех.

Один из мужчин молча сунул ему сигарету, дал прикурить, кивнул в ответ на такой же молчаливый кивок. Подошел еще один мужчина, со злобой сплюнул на землю, достал свои собственные сигареты, тоже закурил. Николай считал доли минут, стараясь не думать вообще ни о чем, потому что не видел никаких вариантов, ни одного. Он не шпион, не агент 007, чтобы пройти через врагов, размахивая ножичком с 3-сантиметровым лезвием, которое жгло ему бок изнутри левого кармана. Он не может ничего, и было глупо не понимать этого с самого начала.

— Вот, наконец-то…

Еще одна женщина, с двумя тяжелыми сумками в руках, — один из мужчин сунулся навстречу, помог. Женщина и так плакала, а освободив теперь руки, начала все сильнее подвывать, стараясь утереть все слезы сразу. Шагающий за ней немолодой финн в черной форме с теми же желто-красно-черными нашивками что-то успокаивающе гудел, не понимаемый никем.

Еще сколько-то секунд, и выбежал еще один финн, сказавший несколько слов вышедшему перед ним пограничнику. Курящие покидали сигареты, — половина в урну, половина себе под ноги. Чувствовалось, что финны это увидели, но не сказали ни слова: видимо, все понимали.

Второй из финнов, который был в приторно-зеленой светящейся накидке поверх пуховика, открыл машину и завел мотор. Все полезли вовнутрь, мешая друг другу сумками. В некоторых звякало, в других лязгало железом — все везли что-то свое. Пограничник подошел к двери за последним севшим, оглядел всех, что-то спросил. Один из мужчин ответил ему по-фински, остальные просто сидели. Не столкнувшись с Николаем глазами, пограничник оглядел всех и с силой закрыл дверь, громко хлопнув ее обрезиненным краем.

— Бляди, — очень спокойно сказала оказавшаяся рядом женщина лет сорока. Крашеная блондинка с приятным строгим лицом, на котором были усталость и холодный гнев. — А ты что, не согласен?

— Согласен, — буркнул Николай, не уверенный, кого она имеет в виду, но уже догадываясь.

Женщина ничего больше не сказала и вообще так и не повернулась в его сторону. И хорошо, потому что сердце снова начало давать перебои и каждый раз это отражалось в его глазах. Его не волновал убитый враг — то ли третий, то ли четвертый на его счету за все годы, за третью боевую или приближенную к боевой операцию и за вторую настоящую войну. Но он не знал, что будет впереди, что случится быстрее — кончится неполный километр впереди, проходимый на скорости «30», как предписывалось знаками по сторонам, или кончится отведенное ему каким-то неведомым чудом время.

— Во, уже наши…

Здоровенный мужик в плоской утепленной кепке «под Ватсона» полуобернулся к Николаю и женщине со своего сиденья впереди и исказился лицом, будто не мог произнести сидящие в горле слова.

Они подъехали, и водитель прижал машину к тротуару рядом с длинным зданием, в котором размещались какие-то службы. Стойки пограничного контроля были справа, а таможенники подошли почти сразу, как из «Фиата» стали выходить первые прибывшие.

— «Орбита»? — поинтересовался таможенник в форменной куртке с погонами старшего прапорщика.

— Да… — довольно зло ответили ему вразнобой несколько человек.

— Ничего, ничего, — неожиданно по-человечески произнес таможенник. — К досмотру есть у кого чего?