Громкие «ура!» и приветствия на всех языках понеслись навстречу подходившим сикхам. Русские, американцы, все европейцы слились в одном общем восторге. Индийские воины отвечали им, гордясь тем, что они первыми явились сюда, и понимая, что слава освобождения несчастных страдальцев всецело останется за ними. Проходить им пришлось через русское посольство. Сотни рук протягивались к избавителям для пожатия. «Ура» не смолкали ни на мгновение. Русские люди, забыв, что они ожидали первыми своих, спешили к индусам кто с водой, кто с чаем. Дамы, плача от радости, жали им руки, и молодцы были довольны такой встречей и не шутя чувствовали себя героями.

Когда стало известно, каким путём доблестные и храбрые англо-индийские войска вошли в Пекин, русские солдатики со свойственным им острым юмором называли между собой английских воинов не иначе как «подзаборными героями».

Впрочем, на безлюдье и Фома дворянин. За отсутствием истинных виновников взятия Пекина и подзаборные герои в эти радостные часы сходили за настоящих.

Сикхи, чтобы попасть в английское посольство, должны были пройти в него через русское, затем по узенькой улице мимо ряда разрушенных китайских домов. Отсюда они попали прямо на кладбище с могилами, над которыми были поставлены белые кресты. Один из индусов, увидев их так близко от себя, зашатался и едва не упал в обморок.

— Нет, я дальше не пойду! — воскликнул он, весь побледнев.

Один из русских, вышедший встречать освободителей, кое-как успокоил его и поспешил вывести на другой двор, сообразив, что религиозные убеждения бронзового человека запрещают ему приближаться к «нечистым» трупам.

Несмотря на то, что войска всё входили и входили, пули продолжали носиться над зданиями посольств, над самыми головами вышедших навстречу освободителям бывших осаждённых. Одной из таких шальных пуль был ранен нидерландский посланник Кнобель, вышедший на мост вместе с посольскими дамами встречать входившие войска.

В улицу посольств Начала входить английская артиллерия. Вкатывали громадные орудия, вошёл целый караван маленьких мулов, навьюченных боевыми снарядами...

Между тем, голова отряда подошла уже к английскому посольству. Сейчас же освобождённые европейцы имели случай полюбоваться эффектной театральной сценой.

Первым вошёл в здание посольства знаменосец и, опустившись на колени, держа в одной руке знамя, громко прочёл благодарственную молитву за дарование свыше британским войскам новой славы...

Только после этого начались официальные приветствия. Не успел ещё английский посланник Клод Макдональд и командир сикхов генерал Гезели завязать между собой разговор, как вдруг пронеслась весть, что один из индусов убит.

Так оно и было. Тот самый индус, который, увидя могилы, был ошеломлён зрелищем смерти и не хотел идти по кладбищу, не зная ещё опасности, выставился из-за баррикады, и сейчас же несколько китайских пуль уложили его на месте. Был, кроме того, ранен ещё один сикх. Двумя жертвами и ограничились все потери англичан в этот памятный день.

Пока в английском посольстве происходил обмен любезностями, русский моряк мичман Деи с частью морских солдат сделал смелую вылазку и лихо пробился к Цянь-Минским воротам. Здесь его встретили было китайцы, но натиск был так дружен, русское «ура» столь грозно, что китайцы разбежались, не помешав смельчакам открыть ворота, за которыми стоял уже отряд американцев с их генералом Чаффи во главе. На помощь к Дену поспешил начальник русского десанта лейтенант барон Раден, и китайцы были отогнаны к следующим воротам. Пять орудий и десять знамён трофеи русских смельчаков.

В четыре часа американцы, потерявшие четверых раненых по улице, входили уже в своё посольство.

Новая радость, новые приветствия, новые любезности...

А в это время русские орлы кончили уже своё славное дело.

Резервная колонна генерала Стесселя втягивалась в Пекин. С грозной четырёхъярусной башни, где маньчжуры заметили это движение и открыли по русским стрельбу из пулемётов, в какие-нибудь полчаса шедший во главе колонны 9-й полк лишился 32 стрелков убитыми и ранеными в этой битве. Однако орудия 2-й батареи и пулемёты заставили замолчать маньчжурских храбрецов. Уже вечером к ним в башню ворвались японцы, и никто из защитников укрепления не спасся...

После этого резерв генерала Стесселя соединился с главными силами.

Штурм Пекина завершился...

С нетерпением ждали своих в русском посольстве. Зависть брала русских, когда они видели, как чествовали англичане и американцы своих героев.

Но вот и их мечты исполнились. На улицах маньчжурской части Пекина забелели русские рубахи и показались белые шапки. Один за другим выезжали из-под моста на своих малорослых косматых лошадёнках молодцы-казаки со своими удалыми офицерами. Прибыл главный штаб и вскоре после них и генерал Леневич.

Мгновенно ожило всё русское посольство, жизнь закипела в нём ключом. Никаких театрально-эффектных церемоний при встрече не было.

Истинные, великие душой герои в деланных эффектах не нуждаются. Объятия, поцелуи, слёзы радости встретили виновников освобождения европейцев.

Да, они были освобождены, и вся честь освобождения всецело принадлежит беззаветно храбрым, простым русским воинам...

В этот трудный и славный для русского имени день взятия Пекина наши потери были: генерал-майор Василевский, полковник Модль, капитан Горский, поручик Пиуновский и подпоручик Феоктистов и 102 нижних чина ранены. Полковник Антюков и 27 нижних чинов убиты. Капитан Винтёр умер дорогой от солнечного удара. Японцы потеряли 70 раненых и 20 убитых. Англичане потеряли двоих, американцы — четверых. Французы на всё готовое явились только на другой день...

рошечная полутёмная комнатка, вся пропитанная запахом душистого чая и старого шёлка. Мрачно, тускло, серо. Свет проникает в неё с маленького дворика через небольшие окна, в которых, вместо стёкол, папиросная бумага. Эти окна никогда не открываются, они все плотно запаяны и замазаны. От этого воздух в помещении спёртый; дышать в нём тяжело, аромат пахучего чая стесняет дыхание...

Обстановка — вроде той, которую можно найти в глухой русской провинции. Вот только стульев здесь нет, да им негде было бы и поместиться. Всё заставлено сундуками, которые служат, какие повыше — столами, какие пониже — сиденьями. На сундуках-столах поставлены в живописном беспорядке изящные безделушки под стеклянными колпаками, маленькие вазы из бронзы или нефрита; в них букеты из листьев, выточенных из слоновой кости. В углублении широкая низкая кровать под одеялом и пологом из тёмно-синего шёлка.

Мрачно, сыро, могильно...

За этой унылой, тоску наводящей спальней — небольшие комнаты. В них тоже пахнет погребом. Всюду чёрное дерево. На стенах несколько плохих картин, даже не вставленных в рамки... В одном из покоев рояль, фисгармония и большой орган.