дня Рейкс уехал в Девон. Он был деликатным и нежным с Белль, но не ради предстоящего дела, а потому, что, как ни странно, жалел ее. Раньше Рейкс смотрел на Белль как на средство, которым приходится пользоваться — ведь она была частью, деталью возглавляемых им операций. Сначала Сарлинг, теперь этот корабль. Она и сама обо всем догадывалась. Первый раз в жизни он позволил себе пожалеть кого-то. Но знал, что такое роскошное для него, во всяком случае, чувство исчезнет, как только вертолет поднимет его с палубы «Королевы Елизаветы 2».

Однако в Девоне из доброты, что проклюнулась в нем, постепенно выросло новое чувство. У Рейкса всегда хватало смелости признать, что если операция провалится, он вычеркнет себя из жизни. Это не праздное упражнение в героизме. Он знал, что так должно быть и так будет. Он знал об этом, пожалуй, еще тогда, когда провернул первую аферу, давным-давно. Но теперь, если он покончит с собой, его кровь останется в ребенке, которого носит Белль, — он не сомневался, что она сохранит его. В ребенке Белль он продолжит самого себя, далеко не так, как ему бы хотелось. Неужели судьба снова угрожает ему? Родословная Рейксов пойдет дальше… но через ублюдка, рожденного женщиной, какую он и не подумал бы привести в Альвертон. Итак, ему стало ясно, что он думает о ребенке больше, чем о его матери. В Рейксе жила упрямая уверенность, что это будет мальчик. Он уже видел, как ему потакает Белль… и как скитается с ним по углам… как его не замечает тот человек, за которого она выйдет замуж… а скорее всего, как его балуют, но с трудом переносят ее любовники.

В общем, все не так как надо. Мысли жгли его. Все может случиться, возможно, ему и впрямь придется откланяться, оставив после себя одного лишь парня, без отца, без положения, без чувства крови Рейксов в жилах. И ненависть к уже мертвому Сарлингу еще сильнее вскипала в нем, еще сильнее он презирал Манделя и Бенсона, которые подняли оружие, выпавшее из рук старика, и направили ему в сердце.

За три дня до отплытия он вернулся в Лондон. Белль собиралась ехать в Саутгемптон на поезде прямо к посадке на корабль. Рейкс выедет за день, заночует в отеле «Дельфин» у самого причала. Они не должны встречаться, пока он не войдет к ней в каюту перед самым отчаливанием.

За завтраком, собираясь уезжать, он сказал:

— Ты уже знаешь, что делать. Мы говорили об этом не раз. Волноваться не о чем, по пути в Гавр я все тебе покажу. Мы ничем не рискуем. Вокруг будут сновать люди, устраиваться, а стюарды еще не успеют запомнить пассажиров в лицо. Вот после Гавра придется быть осторожнее.

Белль кивнула. Он уже прожужжал ей все уши, что она должна делать. А она верила в себя. Стоит только войти в колею, и все пойдет гладко. Сейчас она думала не о корабле. Ее заботило, что будет после Нью-Йорка. Там она проболтается с неделю, потом улетит обратно, а что дальше? Белль хотела спросить, но знала, что этим рассердит Рейкса. Она, в общем, даже радовалась, что не решается спросить, ей так не хотелось услышать в ответ: «Ну, встретимся пару раз, уладим вопрос с деньгами, и все…» «И наплевать мне на твоего ребенка, моя дорогая», — подумала она. Да, ребенок у нее будет! И Рейкс узнает о нем. Это поможет вернуть его когда-нибудь… «О Белль, — молча ругала она себя, — ради бога, брось эти мечты…»

Рейкс встал и пошел в спальню за сумкой, в которой лежала пара новых пижам без меток, новый туалетный набор, шесть газовых гранат, ракетница и четыре патрона к ней, автоматический пистолет и маленькая отмычка на случай, если дверь к каютам офицеров будет заперта. На корабль он не сможет явиться с сумкой — провожающий. И завтра утром он возьмет в Саутгемптоне такси до вокзала, оставит в камере хранения сумку с одними пижамами и туалетным набором и пойдет в порт, разложив остальное по карманам пальто и костюма.

Уже в дверях Рейкс прощально взглянул на Белль, и лицо его медленно украсила улыбка.

Белль вспомнила день, когда увидела его в первый раз, вспомнила, что сама была испугана, как котенок, а он вскрыл письмо Сарлинга и прочел его, не моргнув глазом. Она вспомнила, как, несмотря на страх, жалела его тогда и старалась посочувствовать. Зачем? Все, что ему нужно, он возьмет у других сам. О да, она любит его и попалась к нему на удочку, но она, по крайней мере, понимает это. Ему наплевать на нее, а она ведет себя, как дура. Будь у нее хоть капля здравого смысла, она бы уже садились на поезд, следующий в сторону, противоположную от Саутгемптона, с надеждой, что ни он, ни люди Бенсона ее не найдут. Уезжай, остановись где-нибудь, роди ребенка и живи-поживай потихоньку со всеми своими воспоминаниями.

Войдя в спальню подкрасить губы, она почти убедила себя, что именно так и поступит. На туалетном столике лежал букет красных роз, которые Рейкс как-то незаметно принес сюда. Среди цветов она увидела записку: «Вам обоим. С любовью, Энди».

Белль села на кровать с листочком в руках, со слезами на глазах. «Конечно, — думала она. — Боже мой, конечно, где-то там, в глубине души — знает он или нет — эти слова должны быть правдой. Должны быть. Должны».

Глава 13

Рейкс доехал до вокзала на такси и оставил там сумку. Потом на другом такси добрался до причала. В один карман пальто он положил ракетницу и четыре патрона, в другой — пистолет и три гранаты. Три оставшиеся лежали в кармане пиджака. Он не взял с собой никаких документов, кроме паспорта с американской визой. Ни на костюме, ни на белье меток у него не было.

Стояло ясное утро. Редкие облака, гонимые непрерывным западным ветром, плыли высоко над каналом. Поезд из Лондона еще не пришел, но многие пассажиры уже приехали на машинах и такси.

Рейкс поднялся на причал, на верхний этаж, показал пропуск и вошел в похожий на летнюю беседку предкорабельный холл. Тут Рейкс заметил, что фотограф снимает всех, кто поднимается на «Королеву Елизавету 2». Потом эти карточки станут продавать пассажирам. Рейкс поднял руку, словно бы внезапно засвер-бил нос, отвернулся от фотографа и затерялся в толпе. Он прошелся вдоль правого борта первой палубы до салона красоты и парикмахерской, а потом и до открытого