как глыба льда под ударом молота, и ее сердце воспарило на волнах золотого искрящегося смеха – смеха, который, как она думала, исчез навсегда.

Вот почему она никогда не ощущала в нем любви. Она потеряла это чувство сама за долгие годы работы, страданий и сожалений. Она не позволяла себе понять, что зерно пустило корни и начало расти. Оно терпеливо ждало конца зимы страданий, горечи и тревог, заморозивших ее сердце. Оно ждало нового тепла. Ждало весны.

Его любовь убила Арариса Валериана.

Ее слова вернули его к жизни.

Она не верила, что ноги донесут ее до Арариса. Поэтому Исана просто протянула к нему руку.

Арарис двигался осторожно, он еще берег силы. Все у нее перед глазами стало расплываться, но его рука коснулась ладони Исаны, теплой и нежной, и их пальцы переплелись. Она засмеялась сквозь слезы и услышала, как Арарис присоединился к ней. Они обнялись и так остались стоять, смеясь и плача.

Они ничего не говорили.

В этом не было нужды.

* * *

Амара устало оторвалась от книги, когда ручка двери в комнате – она находилась в гостевых покоях консула Цереруса – повернулась. Дверь открылась, и вошел Бернард, державший в руках поднос, уставленный едой. Он улыбнулся.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Бернард.

Амара вздохнула:

– Я должна была бы привыкнуть к болям. У меня они случаются каждый месяц с тех пор, как я стала девушкой. – Она покачала головой. – Что ж, теперь я хотя бы не плачу.

– Вот и хорошо, – негромко ответил Бернард. – Я принес мятный чай, твой любимый. И жареную курицу…

Он подошел к креслу у камина, в котором она сидела. Несмотря на летнее тепло, за толстыми каменными стенами цитадели Цереры было прохладно, и Амара мерзла, особенно когда у нее начинались боли перед месячными. Усталость, накопившаяся после путешествия, удары, царапины, вывихнутое плечо, ужасные воспоминания, разочарование из-за возобновившегося цикла, который к тому же оказался на редкость болезненным… Амара так плохо себя чувствовала, что согласилась, чтобы Бернард сам встретился с Первым консулом и консулами Церерусом и Пласидусом и рассказал им обо всем без нее.

Быть может, это было не слишком профессионально с ее стороны. Но она понимала, что едва ли будет выглядеть профессионально, если разрыдается из-за раздирающей тело боли. Вне всякого сомнения, в будущем она будет ругать себя за такое решение, когда воспоминания о боли смягчатся, но сейчас, пока она еще не забыла мучительных страданий последнего времени, она радовалась, что позволила себе немного отдохнуть.

– Как прошла встреча? – спросила она.

Бернард поставил поднос ей на колени, снял крышку с тарелки с курицей, налил немного сливок в чай.

– Ешь и пей.

– Я не ребенок, Бернард, – сказала Амара, голос которой против ее собственной воли прозвучал раздраженно; однако Бернард в ответ только улыбнулся. – И ничего не говори.

– Мне бы это и в голову не пришло. – Он уселся в соседнее кресло. – Ладно. Ешь и пей, а я буду рассказывать.

Амара бросила на него суровый взгляд и взяла чашку с чаем. Он был нужной температуры – не таким, чтобы обжечься, но достаточно горячим, и она наслаждалась теплом, которое начало постепенно распространяться по всему телу.

Бернард подождал, когда она откусит кусочек курицы, и заговорил:

– Вот каковы итоги. Силы Калара отступают. И это хорошо, потому что они не придут сюда, и плохо, поскольку все еще остались легионы, способные сражаться в будущем. Аквитейн победил в сражении с двумя легионами Калара, которые удерживали перевалы в Черных холмах, однако они сумели отступить, сохраняя боевые порядки.

Амара усмехнулась:

– Вероятно, Аквитейн ведет переговоры с их офицерами, чтобы взятками заставить легионы перейти к нему, предав Калара. Зачем уничтожать тех, кого можно взять на службу?

– Ты провела слишком много времени с госпожой Аквитейн, – проворчал Бернард. – Доедай курицу, и я приготовлю для тебя что-нибудь вкусненькое.

Амара приподняла бровь, застенчиво пожала плечами и вновь принялась за еду.

– Как только его дочь была освобождена, – продолжал Бернард, – и Аттикус удостоверился, что Калар не нападет на него из засады, он заморозил пойму, превратив ее в огромный ледяной каток. Затем провел по льду свои легионы и отрезал восточные легионы Калара, которые оказались в ловушке в захваченной крепости. Теперь он ее осаждает, и Гай послал им на помощь Второй алеранский легион.

– А что с облаками? – спросила Амара.

– Судя по всему, за день до того, как мы добрались до Калара, они начали таять над городами, которые находились на дальних подступах. Еще через два или три дня они совсем исчезли.

Амара сделала несколько глотков чая.

– Нам известно, как канимы это делают? – задумчиво спросила она.

– Пока нет.

Амара кивнула.

– Как легионы консула Пласидуса сумели так быстро добраться до Цереры? Они прибыли сюда раньше нас, а нас принес ветер. Я думала, они прошли маршем от его столицы.

– Подозреваю, что все должны были так подумать, – ответил Бернард. – Но вместо этого он отправил все три легиона к границе своих владений в тот самый день, когда Калар похитил его жену. И в ту же секунду, когда Гай сообщил ему, что Ария на свободе, его легионы вошли в Цереру. И оказались там быстрее чем через день.

Амара приподняла бровь:

– Все три легиона?

Бернард кивнул.

– Он сказал: либо Ария будет освобождена, и в таком случае он должен будет помочь Церере как можно скорее, или она погибнет, и тогда ему потребуется каждый солдат, чтобы добраться до негодяя, который ее убил. – Бернард покачал головой. – Он не похож на человека, который будет жить в мире с тем, кто поднял руку на его жену.

– Верно, – согласилась Амара. – Не похож. Однако всегда найдутся глупцы, которые думают, что, если человек не любит насилия и пойдет на многое, чтобы его избежать, это является проявлением слабости и уязвимости.

Бернард покачал головой:

– Глупцов всегда было много. Взять, к примеру, консула Калара. Помнишь, ты мне сказала, что, по твоему мнению, он вошел в сговор с канимами?

– Совершенно уверена, что он бы никогда не употребил слово «сговор», чтобы описать свои действия, – пробормотала Амара.

– Ешь и помалкивай, – проворчал Бернард. – Гай попросил, чтобы я тебе рассказал о серьезном вторжении канимов, которое началось почти одновременно с мятежом Калара.

Амара выдохнула:

– Неужели? И что же произошло?

– Детали пока неизвестны, – сказал Бернард. – Курсоров в тех местах атаковали кровавые во́роны Калара. Несколько погибло, многие исчезли, предполагается, что они ушли в подполье. Но у Гая есть возможность каким-то образом видеть, что там происходит, когда расходятся