class="p1">– Нет, – согласился Первый консул. – Не можем. – Он повернулся к Маркусу. – Возможно, мы имеем шанс двинуться вперед.

Маркус нахмурился:

– Что?

– Ты его узнал, когда получил возможность приглядеться. Тебе не кажется, что кто-то из тех, кто когда-то служил с Септимусом, может сделать то же самое? – Гай покачал головой. – Он превратился в мужчину. Очень скоро на него обратят внимание.

– Верно, – согласился Маркус. – Так что же мне делать?

Гай посмотрел на него:

– Ничего, Маркус.

Валиар Маркус нахмурился:

– Она все узнает довольно скоро, стану я что-то говорить или нет.

– Может быть, – сказал Гай. – Или нет. В любом случае ты мог бы этого не заметить, как и все остальные. И едва ли она будет недовольна, если у нее окажется агент, который является правой рукой Октавиана.

Маркус вздохнул:

– Верно. И если я откажусь, ты примешь стандартные меры.

– Да, – ответил Первый консул с легким сожалением в голосе. – Я бы этого не хотел. Но ты знаешь правила игры.

– Мм… – сказал Маркус; оба молчали минут десять, затем снова заговорил Маркус: – Ты знаешь, что такое этот мальчик?

– Что?

Маркус уловил слабое удивление в собственном голосе:

– Надежда.

– Да, – сказал Гай. – Поразительно.

Он протянул руку и положил несколько золотых монет на каменные перила рядом с рукой Маркуса. Затем достал еще одну, стершуюся от времени, древнего серебряного быка, и пристроил ее рядом с остальными.

Маркус взял золото и долго смотрел на серебряную монету – символ полномочий курсора.

– Нам с тобой никогда не навести мостов.

– Верно, – сказал Гай. – Но у тебя и Октавиана может получиться.

Маркус продолжал смотреть на серебряную монету – символ верности курсора Короне. Потом взял ее и положил в карман.

– Сколько лет было Септимусу, когда у него проявились способности к заклинанию фурий?

Гай пожал плечами:

– Около пяти, так мне кажется. Он спалил детскую. Почему ты спрашиваешь?

– Пять… – Маркус потряс головой. – Просто любопытно.

Человек в сером плаще повернулся, собираясь уйти.

– Ты не должен был мне этого показывать, – сказал ему в спину Маркус.

– Верно, – ответил тот.

– Спасибо тебе, Секстус.

Первый консул повернулся и слегка наклонил голову:

– Добро пожаловать, Фиделиас.

Маркус смотрел ему вслед, потом вытащил старую серебряную монету и поднял повыше, чтобы на ней отразился свет далеких костров.

– Пять, – задумчиво сказал он.

* * *

– Как долго мы друг друга знаем, алеранец? – спросила Китаи.

– Осенью будет пять лет, – ответил Тави.

Китаи шагала рядом с Тави, который только что вышел из лечебницы – первого здания, которое он приказал восстановить инженерам. Чистое сухое место, чтобы выхаживать раненых и больных, было просто необходимо. Число раненых оказалось огромным. Фосс и его целители были в полном изнеможении, особенно в течение последних часов сражения, когда они успевали лишь стабилизировать положение умирающих, даже не пытаясь вернуть их в строй.

Сегодняшний вечер Тави потратил на посещение раненых. Всякий раз, когда у него появлялось немного свободного времени, он навещал их и старался всячески поддержать. Это отнимало у него силы – один изуродованный легионер за другим, и все получили свои страшные раны, когда выполняли его приказы.

Он всякий раз приглашал с собой Китаи, на самом деле брал ее с собой повсюду, в том числе и на совещания штаба легиона. Тави представлял ее как посла Китаи, не давая никаких других объяснений ее присутствию. Однако его поведение показывало, что она является частью легиона и все, у кого есть какие-то сомнения или замечания, могут оставить их при себе. Он хотел, чтобы легионеры ее видели и разговаривали с ней и поняли, что она не представляет угрозы для легиона. Это был метод, которому научил его дядя, когда давал уроки ухода за овцами, неожиданно понял Тави и улыбнулся. Так овцы привыкали к появлению нового пастуха или сторожевой собаки.

Китаи избавилась от своего нищенского наряда и носила одну из форменных туник Тави, кожаные бриджи для верховой езды и высокие кавалерийские сапоги. Она коротко подстригла длинные волосы – в стиле легиона, – и остался лишь их удивительный серебристо-белый цвет.

Она кивнула на ходу.

– Пять лет. И за это время, – сказала она, – я хоть раз пыталась тебя обмануть?

Тави прикоснулся пальцем к тонкому шраму у себя на щеке:

– Когда мы встретились с тобой в первый раз, ты оставила мне этот шрам одним из твоих клинков. И я решил, что ты мальчик.

– Мы оба знаем, что ты был медлительным и глупым. Но я тебя когда-нибудь обманывала?

– Нет, – сказал он. – Никогда.

Она кивнула:

– Тогда у меня есть идея, и я хочу, чтобы ты представил ее Первому консулу.

– Да?

Она кивнула:

– Мы еще некоторое время будем противостоять Насаугу и его людям?

Тави кивнул:

– До тех пор пока Первый консул не справится с силами Калара, мы будем оставаться здесь и сдерживать канимов, избегая серьезных сражений и не давая им помогать Калару.

– Тогда тебе потребуются разведчики. Отряды для нанесения коротких быстрых ударов.

Тави мрачно кивнул:

– Да. И это будет нелегкая работа.

– Но почему?

– Во-первых, из-за их быстроты, – ответил Тави. – Наших разведчиков легко выследить, а потом уничтожить – особенно ночью. Но у нас не хватит лошадей на всех. И если я не найду ничего нового, мы будем терять хороших людей.

Китаи склонила голову набок:

– А ты останешься командиром?

– Сейчас – да, – кивнул Тави. – Фосс говорит, что Сирил потеряет левую ногу. Закон Короны запрещает службу офицеру, который не может маршировать и сражаться вместе со своими людьми. Но я практически уверен, что он будет придан легиону как представитель Короны или станет региональным консулом-стратегом.

Китаи приподняла бровь:

– И что это значит?

– Он будет отдавать приказы и советы, когда речь пойдет о передвижении легиона. Но во время сражений решения стану принимать я.

– Понятно, – сказала Китаи. – Мастер войны и мастер лагеря – так это называет мой народ. Один принимает решения вне сражения, другой – когда оно идет.

– Да, примерно так, – согласился Тави.

Китаи нахмурилась:

– Но разве ты не подчиняешься тем же законам? Ты же не можешь маршировать вместе с другими легионерами, во всяком случае используя магию ваших дорог.

– Верно, – с улыбкой ответил Тави. – Но они об этом не знают.

Брови Китаи поползли вверх, она заметно удивилась.

– Что? – спросил у нее Тави.

– Ты не… – Она нахмурилась. – Ты испытываешь горечь и печаль. Как всегда, если речь заходит о твоем неумении заклинать фурий. И это причиняет тебе боль.

– Я знаю, – сказал Тави и с удивлением обнаружил, что способен говорить об отсутствии своей способности спокойно и не испытывает боли из-за