он медленно подошел к углу, где лежали заготовленные ранее путы. Взяв их, Великий принялся обматывать её лапы, чтобы она не смогла прикончить сама себя.

Ирэль тщетно сопротивлялась. Разница в силе была чудовищна.

- Пожалуйста, Кейнерт! Стой! Остановись, прошу. Что... Что мне нужно сделать? Как мне заслужить твое прощение? Скажи! Ответь мне, Великий!

- Живи. Просто живи дальше здесь в одиночестве. В полумраке. Размышляй о том, что наделала.

Она в последний раз попыталась высвободиться и, выбившись из сил, тихо отчаянно завыла.

- Живи до тех пор, пока я не вернусь, чтобы вершить твою судьбу.

- Милый Кейнерт, прошу, не мучай меня, ведь вся моя жизнь - это мучение. Лучше убей.

- Нет, это слишком просто. Забудь о своем прошлом, о дневном свете и свежем воздухе, ласкающем крылья. Больше твои знания никому не понадобятся. Никто, кроме меня, не станет говорить с тобой.

- О Боги... Кейнерт, прошу, не надо!

- Жди моего возвращения и молись, чтобы я сдох. Ведь когда я вернусь - воплощу в жизнь самые худшие твои страхи. Тот, кто из прихоти убивает собратьев, не заслуживает сострадания.

Она перестала выть и с отрешенным видом вытянулась на полу.

- Я буду ждать, справедливый Кейнерт. Возвращайся...

Великий захлопнул дверь.

Шайнерт окликнул родителя во дворе крепости. Приземлившись рядом, он удивленно уставился на темно-бурые потеки, покрывшие лапы и грудь Кейнерта.

- Ты спускался в темницу с Клири, - обреченно произнес отпрыск.

- Она будет жить, - Кейнерт потер лапы одна о другую, пробуя очистить чешую от спекшейся крови, - Хорошо, что мы встретились. Я как раз хотел дать тебе указание... и предостережение.

- Слушаю.

- Клири нужна помощь. Приведи к ней местных чешуйчатых лекарей. Пусть обработают раны. А крылья...

- Ты лишил Клириэллу полета? - бесстрастно уточнил Шайн.

- Это наказание за убийство собрата. Пусть чешуйчатые подлечат её, но так, чтобы она не смогла полноценно летать.

- Понял.

- Нужно следить, чтоб она не сдохла. Назначь кого-нибудь толкового, кому доверяешь, желательно зеленого, и проверяй лично. Возможно, кормить и поить её придется насильно.

Шайнерт с грустным видом опустил взгляд на брусчатку, которой был покрыт весь двор.

Клириэлла и раньше жила неполноценно, а теперь её жизнь превратится в сущий кошмар. Отпрыск жалел чернокрылую, хотя знал, какой чудовищный поступок она совершила. Жалел, потому что догадывался: Клири наверняка была в отчаянии, виной которому сам Кейнерт. Навязчивые мысли, побуждающие Шайнерта утешить болезную изувеченную ирэль, лезли ему в голову без конца.

- Что за предостережение? - уточнил он.

- Будь с ней внимателен. Предельно внимателен. Если ты недооценишь хитрость и безумие Клири, то проблемы не заставят себя ждать. Не доверяй ей. Это первое. Второе - молчи сам, и следи за тем, чтобы никто не молвил Клири слова.

- Это тоже наказание?

- Да. Ты понял меня, сын?

Шайнерт многозначно кивнул.

- Понял.

- Ты добр. И наверняка уже хочешь утешить её, или как-нибудь облегчить участь. Особенно тяжело тебе будет после того, как увидишь раны. Клири не заслуживает твоей доброты, ясно?

- Я не скажу ей ни слова, и прослежу за тем, чтобы она не наделала очередной беды.

Кейнерт повернулся на юго-восток. Солнце близилось к закату, окрашивая небо и облака в теплые цвета.

- Не давай Лоригерту надурить тебя.

Шайнерт тряхнул головой.

- А он будет пытаться?

- Как знать. Он молод, умен и амбициозен. Можешь дать ему взбучку, если почувствуешь неладное. Я разрешаю...

Родитель и отпрыск усмехнулись.

Вскоре к ним подлетела Манориэлла. Провожая Кейнерта, она крепко обняла его. Шайнерт удалился, оставив их наедине.

- Возвращайся, Кейн, - тихо сказала Манори, - Я буду ждать. И дышала я на то, получится ли у тебя вызволить северную, или нет, - она вцепилась когтями ему в спину, оставив отметины, - Возвращайся живым! Ко мне...

- До встречи, милая Манори, - он пристально посмотрел ей в глаза.

Зеленая ирэль ласково лизнула его нос и отстранилась.

Кейнерт взлетел.

Глава 27. Ночь, которую запомнят.

Сумерки. Лес в нескольких верстах на юго-запад от центрального гнездовья.

Солнце уже давно скрылось за горизонтом, оставив после себя тусклое алое зарево. Для человека в глуши - это время самое тревожное. При слабом освещении видно лишь черные силуэты, повсюду мерещатся очертания неведомых тварей, затаившихся во мраке. Каждое движение ветвей привлекает к себе внимание и заставляет сердце ускориться, подготавливая тело к внезапной угрозе. Уж пусть лучше наступит ночь, где