Рассказы придумывали и повествовали вечерами в пропахшихтопленым жиром и жареным луком избах, в светлицах, задымленных корчмах,трактирах, на хуторах и заимках. Рассказывали, выдумывали, трепались. О войне.О геройстве и рыцарственности. О дружбе и справедливости. О подлости ипредательстве. О любви верной и истинной. О всегда торжествующей дружбе ипривязанности. О преступлении и наказании, которое непременно настигаетпреступников. О правосудии, всегда справедливом и правом.

О правде, которая на манер масла всегда всплывает наверх.

Выдумывали, радуясь выдумке. Сказочному обману. Ибовокруг-то, в жизни, все делалось навыворот.

Легенда росла и ширилась. Слушатели в благостном трансеглотали, вбирали в себя высокопарные и возвышенные слова сказителей,повествующих о ведьмаке и чародейке. О Башне Ласточки. О Цири, ведьмачке сошрамом на лице. О Кэльпи, зачарованной вороной кобыле.

О Владычице Озера.

Все это случилось спустя многие годы. Спустя многие, многиегоды.

Но уже теперь, как набухшие после теплого дождя семена,легенда давала ростки и пускала корни в людских душах.

* * *

Незаметно пришел май. Вначале — ночами, которые разгоралисьи разблескивались далекими огнями Беллетэйна. Когда Цири, странно возбужденная,вскочила на Кэльпи и помчалась к кострам, Геральт и Йеннифэр воспользовалисьслучаем, выпавшей минутой одиночества. Раздевшись лишь настолько, сколько былоабсолютно необходимо, они любили друг друга на брошенном на земле кожушке.Спеша и самозабвенно, молча, не произнося ни слова. Быстро и кое-как. Только быбольше и больше.

А когда пришло успокоение, оба, дрожа и сцеловывая с лицдруг у друга слезы, ужасно удивились, сколько же счастья дала им такая, вобщем-то невесть какая, любовь.

* * *

— Геральт…

— Слушаю, Йен.

— Когда я… Когда мы не были вместе, ты бывал с другимиженщинами?

— Нет.

— Ни разу?

— Ни разу.

— У тебя даже голос не дрогнул. Не понимаю, почему ятебе не верю.

— Я всегда думал только о тебе, Йен.

— Теперь верю.

* * *

Незаметно пришел май. Пришел и днями. Осот обрызгалжелтизной луга, деревья в садах распушились и потяжелели от цветов. Дубравывеличественно, чтобы не спешить, все еще оставались темными и голыми, но ужезатягивались зеленым туманом, а опушки искрились зелеными пятнышками березы.

* * *

В одну из ночей, когда они остановились в заросшей ивамикотловине, ведьмака разбудил сон. Кошмар, в котором он видел себяпарализованным и безоружным, а огромная серая сова рвала ему когтями лицо,искала глаза острым кривым клювом. Он проснулся. И не понял, не перенесся ли изодного кошмара в другой.

Над их бивуаком клубился свет, на который косились фыркающиелошади. В свете было видно что-то вроде подпертого черной колоннадой замковогозала. Геральт видел огромный стол, вокруг которого сидели десять человек.Десять женщин.

Слышал голоса.

… привести ее к нам, Йеннифэр. Мы приказываем.

Вы не можете мне приказывать. Не можете приказывать ей! Увас нет над ней власти! Никакой!

Я их не боюсь, мама. Они ничего не могут мне сделать. Еслиони хотят, я явлюсь к ним.

… собирается первого июня, в новолуние. Мы приказываем вамобеим явиться. Предупреждаем, что за непослушание будем наказывать.

Я сейчас прибуду, Филиппа. Она пусть еще побудет с ним.

Пусть он не остается один. Только несколько дней. Я прибудунемедленно. Как добровольная заложница.

Выполни мою просьбу, Филиппа. Пожалуйста.

Свет замигал. Лошади дико захрапели, забили копытами.

Ведьмак проснулся. На этот раз по-настоящему.

* * *

Наутро Йеннифэр подтвердила его опасения. После долгой ипроведенной в сторонке беседы с Цири.

— Я ухожу, — сказала она сухо и безпредисловий. — Я должна. Цири останется с тобой. Еще на какое-то время.Потом я вызову ее, и она тоже уйдет. А потом все мы встретимся снова.

Он кивнул. Неохотно. Ему надоело молчаливо поддакивать.Соглашаться со всем, что она ему сообщала, со всем, что решала. Но он кивнул.Он любил ее, как бы там ни было.

— Это приказ, — сказала она мягче, — которомупротивостоять невозможно. Откладывать тоже нельзя. Необходимо просто выполнить.Впрочем, я делаю это и ради тебя. Ради твоего блага. А особенно ради благаЦири.

Он кивнул.

— Когда мы встретимся, — сказала она ещемягче, — я вознагражу тебя за все, Геральт. И за твое молчание. Слишкоммного молчания было между нами, слишком много, А теперь, вместо того чтобыкивать, обними меня и поцелуй.

Так он и сделал. Он любил ее, как бы там ни было.

* * *

— Куда теперь? — тихо спросила Цири вскоре послетого, как Йеннифэр скрылась в розблеске овального телепорта.

— Река… — Геральт откашлялся, превозмогая боль вгруди, не дающую дышать. — Река, вверх по течению которой мы идем,называется Сансретура. Она ведет в страну, которую я обязательно хочу тебепоказать. Потому что это сказочная страна.

Цири насупилась. Он видел, как она стиснула кулаки.

— Все сказки, — процедила она, — оканчиваютсяскверно. А сказочных стран нет вообще.

— Есть. Увидишь.

* * *

Был второй день после полнолуния, когда они увидели Туссент,утопающий в зелени и солнечных лучах. Горы, склоны, виноградники. Черепицыбашен замка, горящие после утреннего дождика.

Картина не подвела. Впечатляла. Она впечатляла всегда.

— Какая красотища, — восхищенно сказалаЦири. — Охо-хо! Словно игрушечные замки… Словно глазурь на торте… Так ихочется лизнуть!

— Архитектура самого Фарамонда, — мудро пояснилГеральт. — Погоди, пока не увидишь вблизи дворец и сады Боклера.

— Дворец? Мы едем во дворец? Ты знаешь здешнего короля?

— Княгиню.

— А может, — кисло спросила она, внимательнопосматривая на него из-под челки, — у этой княгини зеленые глаза? Икороткие черные волосы?

— Нет, — отрезал он, отводя взгляд. — Онавыглядит совсем иначе. Откуда ты взяла…