– Помолчи, Мэл. Я могу жить без тебя, – шепчу я, обдавая ее пересохшие губы горячим дыханием. – Но я не хочу.

Мелания всхлипывает, закрывая глаза, и я прижимаюсь лбом к ее лбу, слушая стук наших сердец.

– Ты можешь бежать снова, но я найду и буду находить каждый раз. Где бы ты ни была, куда бы ни пряталась. Никогда не перестану пытаться вернуть тебя. Я уничтожу любого, кто окажется рядом с тобой, если это буду не я. Выбор за тобой, мой ангел.

– На самом деле никакого выбора нет, – распахивая ресницы, Мелания Йонсен смотрит на меня, и я тону в глазах, которые свели меня с ума почти четыре года назад. – И никогда не было. Enti melki lelabad[59] Твои слова, Джаред. – ее ладони касаются моих скул, прежде, чем наши губы встречаются.

– Enti melki lelabad, – повторяю я, как клятву, обнимая свою хрупкую маленькую melegim.

И нас поглощает огонь. Снова, неистовый жар, весь мир вокруг и внутри нас объят пламенем, но мы не станем пеплом. На этот раз нет. Это новая страница. Путь к возрождению, выстраданный, нелегкий, и так много препятствий еще ждет на пути.

Мы будем падать, Мэл и подниматься, так высоко, как тебе и не снилось. Я никогда не даю пустых обещаний, и всегда держу слово. Со мной не будет просто, ни одной минуты, ни одного дня твоей бедующей жизни. Но если бы я не был уверен, что мы справимся, то не держал бы сейчас тебя так крепко, словно от соприкосновения наших тел зависит моя жизнь.

* * *

Когда я был ребенком, мама рассказывала о мире за пределами Анмара, как о сказочном оазисе, в котором живут любящие друг друга счастливые люди, свободные в своем выборе, и что каждому мужчине предназначена только одна женщина, которую он выберет сердцем раз и навсегда. Мне сложно было представить то, о чем она говорила мне длинными вечерами, когда солнце Анмара медленно опускалось в воды Персидского залива. Я жил в другом мире, где понятия свободы касалось только мужской половины населения, и ее истории мне казались сказкой и вымыслом.

Спустя много лет я посетил страны, о которых рассказывала мама, и не увидел ни единого сходства с ее словами. Разврат, алчность и похоть, гонка за наживой, жажда власти. И да, конечно, этот мир пришелся мне по вкусу. Я пробовал все, что он готов был дать мне взамен на материальные блага.

А потом встретил Мэл, и не сразу, спустя годы борьбы, боли и взаимных обид, я осознал одну истину, которая была рядом. Моя мать была права. Верьте женщинам, которых любите и которые любят вас. Нет ничего проще. Это единственный путь, который приведет к счастью, и мне безумно жаль, что я не нашел его раньше.

Любовь то чувство, которому нет дела до религий и национальностей и для него нет пределов, нет правил, ему плевать, насколько разными и неподходящими друг другу могут быть люди. Это чувство накрывает с головой, пробираясь под кожу и поселяется в сердце, чтобы уничтожить нас или спасти. Мы с Мэл прошли обе стадии, но я никогда не перестану бороться за нас и верить, что все получится.

Я стою на самом носу яхты, глядя как она поднимается ко мне. Ветер треплет ее волосы того самого удивительного платинового оттенка, который пленителен для мужчин Анмара. Я не стал исключением. Сошел с ума, как только увидел ее впервые. Я подался безумию, которое до сих пор разъедает мою душу, когда я думаю о том, сколько мужчин, глядя на мою женщину, будут чувствовать тоже самое. Как странно… я бы хотел надеть абайю на единственную женщину в мире, которая никогда на это не согласится по своей воле.

Глаза Мэл сияют, когда она смотрит на меня, протягивая свою хрупкую ладонь, которую я тут же сжимаю, привлекая к себе. Я помню, что мы делали на носу яхты в прошлый раз. Уверен, что и она тоже. Обнимаю Мэл за талию, разворачивая лицом к бескрайней морской глади. Ничего кроме безоблачного, пронзительно-голубого неба, лазурных волн и нас двоих. Она смеется, чувствуя мои ладони на своих бедрах, горячие, настойчивые и непристойные.

– Нет, больше никакой пошлости, Джаред. Давай, как Роуз и Джек? Расправь руки, ну же.

– Кто такие Роуз и Джек? – хмурюсь я, утыкаясь лицом в ее шею, проводя губами по нежной коже, и ощущая ее ответный трепет. Позволяю нашим пальцам переплестись, чувствуя себя немного нелепо, когда Мэл вытягивает наши руки в стороны.

– Ты неисправим, Саадат, – качает головой Мэл, ощутив, как я прижимаюсь бедрами ее маленькой попке. После жаркого воссоединения в каюте, я все еще безумно голоден. Мэл – то самое лакомство, от которого не может возникнуть чувство пресыщения.

Я отпускаю руки и крепко прижимаю ее к себе.

– Я никогда не исправлюсь, скорее исправлю тебя, малышка, – шепчу ей на ухо, скользя жадными ладонями по ее телу.

Она откидывает голову на мое плечо, поднимая лицо, и я целую ее, глубоко и неистово. Хриплый стон в мои губы сигнализирует капитуляции Мэл. Я уже в нескольких сантиметрах от ее трусиков, когда где-то позади раздаётся сигнал, который своим резким звучанием диссонирует с умиротворяющим шумом волн и ветра в ушах.

– Что это? – замирает Мэл в моих руках, глядя на меня с тревогой.

Мы одновременно поворачиваемся назад и видим полицейский катер, который пришвартовывается к яхте.

– Морская полиция. – произносит один из мужчин в форме в громкоговоритель, – Спуститесь на палубу и предъявите, пожалуйста, документы.

– Это какая-то шутка? – хмурится Мэл, когда я беру ее за руку и помогаю спустится вниз.

– К сожалению, нет, малыш, – шепчу я ей на ухо. – Боюсь, что нас сейчас арестуют.

– Что? – ее глаза становятся просто огромными от потрясения.

– Я украл яхту, melegim, – признаюсь я, виновато улыбаясь.

– Подожди, она же твоя. Я ее узнала, мы на ней тогда…

– Больше не моя, я продал ее, малышка. Пару дней назад, но у меня сохранились ключи. Наверное, самое время сказать, что твой арабский принц теперь беднее церковной мыши.

– Господи, Джаред, да ты ненормальный, – яростно шипит на меня Мэл. С опаской оглядываясь на полицейских, который настроены весьма решительно.

Когда спустя четыре часа нас выпускает из отделения полиции, Мэл все еще со мной не разговаривает. Она выглядит уставшей, голодной и злой, но я не могу не улыбаться. Глядя на нее.

– Ты… Ты!!! – останавливаясь, она разворачивается и толкает меня в грудь. – О, Саадат, у меня нет слов. Такого позора я никогда не могла себе представить! Скажи, ты совсем сумасшедший? Или прикидываешься?

– Совсем, – с глупой улыбкой говорю я, тянусь к ней, чтобы заставить замолчать эти губы единственным известным мне способом. Но Мэл решительно устраняет меня, гневно глядя в глаза. Судя по яростным вспышкам и неистовому огню в аквамариновых глазах, она собирается сказать мне много нового о моей персоне, но почему-то замолкает, едва открыв рот, качает головой и… смеется.