из Сибири Бакунин жил сначала в доме Герцена и вследствие этого держался в стороне от Маркса. Тем более характерным для него было то, что он перевел на русский язык Коммунистический манифест и напечатал его в «Колоколе» Герцена.

Во время второго пребывания Бакунина в Лондоне, в то время, когда учреждался Интернационал, Маркс первый сломал лед и пришел к Бакунину. Он имел полное основание заверить его, что не только не взводил на него клеветы, но, скорее, упорно боролся против таковой. Они расстались друзьями. Бакунин восторгался планом Интернационала, а Маркс писал Энгельсу 4 ноября: «Бакунин шлет тебе привет. Он уехал сегодня в Италию, где теперь живет (во Флоренции). Должен сказать, что он мне очень понравился, даже больше, чем раньше… В общем, он один из тех немногих людей, которые пошли вперед, а не отстали в своем развитии за минувшие шестнадцать лет».

Радость, с которой Бакунин приветствовал Интернационал, продолжалась, однако, недолго. Пребывание в Италии пробудило в нем «революционера старого поколения». Он избрал эту страну из-за мягкого климата и потому, что там было дешево жить, тем более что Германия и Франция тогда были для него закрыты, — но также и по некоторым политическим причинам. Он видел в итальянцах естественных союзников славян против австрийского насилия, а геройские подвиги Гарибальди воспламеняли его фантазию уже в Сибири. Они были для него первым доказательством подъема революционной волны. В Италии, когда он туда приехал, оказалась масса тайных политических союзов. Он нашел там также обездоленную интеллигенцию, которая всегда была готова броситься во всякий заговор, крестьянскую массу, постоянно находившуюся на краю голодной смерти, и, наконец, подвижный босяцкий пролетариат — в частности, нищих (лаццарони) Неаполя, куда он вскоре переселился из Флоренции и где прожил несколько лет. Эти классы казались ему самыми подлинными движущими силами революции; но если он видел в Италии страну, в которой социальная революция, быть может, произойдет скорее, чем где-либо, то ему пришлось скоро убедиться, что это ошибка. В Италии преобладала еще пропаганда Маццини, а Маццини был противником социализма; в своих туманных религиозных военных кличах и при своих строго централизаторских тенденциях он боролся только за объединенную буржуазную республику.

В эти годы жизни в Италии революционная агитация Бакунина приняла более определенные формы. При недостаточности теоретического образования, наряду с излишком умственной живости и бурной активностью, Бакунин всегда действовал под влиянием окружающей среды. Религиозно-политический догматизм Маццини обострил в нем атеизм и анархизм, дошедший до отрицания всякого государственного господства. Напротив того, революционные традиции тех классов, которые являлись для него наиболее ценными борцами за всеобщий переворот, сильно повлияли на его склонность к тайным заговорам и к местным восстаниям. Бакунин основал тайный революционно-социалистический союз, сначала только из итальянцев, главным образом для борьбы против «отвратительной буржуазной риторики Маццини и Гарибальди»; вскоре, однако, союз расширился и сделался международным.

В интересах этого тайного союза Бакунин пытался осенью 1867 г., переселившись в Женеву, сначала повлиять на Лигу свободы и мира; когда это ему не удалось, он стал стараться примкнуть к Интернационалу, которым совершенно не интересовался около четырех лет.

Союз социалистической демократии

Маркс все же сохранял дружеские чувства к старому революционеру и противился нападкам, которые направлялись или готовились на Бакунина из непосредственно окружавшей Маркса среды.

Эти нападки исходили от Сигизмунда Боркгейма, честного демократа, который оказывал много услуг Марксу во время столкновения с Фохтом и в нескольких других случаях. Боркгейм имел, однако, две слабости: он считал себя остроумным писателем, не будучи таковым, и он страдал странной ненавистью к русским, нисколько не уступавшей столь же странной ненависти Герцена к немцам.

В первую очередь Боркгейм обрушился на Герцена и порядочно раскостерил его в ряде статей в первых номерах «Демократического еженедельника», в начале 1868 г. Бакунин тогда уже давно порвал с Герценом, но Боркгейм напал и на него, как на «казака» Герцена, и распинал его наряду с Герценом, как «неразрушимое отрицание». Боркгейм прочел у Герцена, что Бакунин за несколько лет до того высказал «замечательное положение»: «Активное отрицание является творческой силой», и спрашивал с возмущением, думают ли это так же солдаты по сю сторону русской границы и не вызывает ли это смеха у тысячи немецких школьников. Боркгейм не подозревал в своей наивности, что крылатое в свое время выражение Бакунина «Радость разрушения — творческая радость» впервые появилось в статье в «Немецком ежегоднике» в то время, когда Бакунин жил в кругу немецких младогегельянцев и вместе с Марксом и Руге был восприемником от купели «Немецко-французского ежегодника».

Понятно, что Маркс смотрел с тайным ужасом на подобные стилистические упражнения и упирался руками и ногами, когда Боркгейм пытался использовать для своей тарабарщины статьи, которые Энгельс напечатал против Бакунина в «Новой рейнской газете», так как эти статьи «удивительно подходили к его намерениям». Маркс требовал, чтобы ни в коем случае не делалось никаких оскорбительных выводов из этих статей, так как Энгельс давнишний личный друг Бакунина. Энгельс тоже запротестовал, и статьи его не были использованы. С своей стороны и Иоганн Филипп Беккер просил Брокгейма не нападать на Бакунина, но получил в ответ «грозное письмо»: Боркгейм, как о том писал Маркс Энгельсу, заявлял со своей «обычной деликатностью», что по-прежнему остается его другом и будет продолжать оказывать ему денежную поддержку (впрочем, очень незначительную), но что отныне политика должна быть исключена из их переписки. При всей своей дружбе к Боркгейму Маркс находил, что его «русофобия» приняла опасные размеры.

Сам он сохранил дружеское отношение к Бакунину даже тогда, когда последний принял участие в конгрессах Лиги свободы и мира. Уже после того, как первый из этих конгрессов состоялся в Женеве, Маркс послал Бакунину экземпляр «Капитала» с надписью и, не получив ни слова благодарности в ответ, осведомился у одного русского эмигранта в Женеве о «своем старом друге Бакунине», хотя с легким сомнением, продолжает ли еще Бакунин быть его другом. Ответом на этот косвенный запрос было письмо Бакунина от 22 декабря; в этом письме Бакунин обещал ступить на боевой путь, по которому Маркс следовал уже в течение двадцати лет.

Но в тот день, когда Бакунин писал письмо Марксу, генеральный совет уже постановил отклонить переданное Беккером предложение принять в Интернационал Союз социалистической демократии. Марксу принадлежала инициатива этого решения. Он знал о существовании этого союза, возвещенного «Вестником», но считал его до того лишь местной женевской организацией, мертворожденной и в общем безопасной; он знал старого Беккера, который любил кружковщину, но был вполне надежным человеком.