Переброска войск с правого фланга на левый ослабила армию Каульбарса и на нее навалились японцы. Куропаткин уже 15(28) февраля предупредил командующего 3-й армией, что большая часть его общего резерва израсходована на поддержку 1-й и 2-й армий{1956}. Для укрепления угрожаемых участков теперь ему оставалось лишь прибегнуть к излюбленному средству — созданию импровизированных отрядов. Результатом этого была такая путаница в расположении частей, что даже командующие армиями теряли представление о составе войск, им подчиненных.

«Отрядомания» под Мукденом достигла пика: для прикрытия фланга отступавшей русской армии был сформирован сводный отряд генерального штаба генерала от кавалерии М. В. фон дер Лауница, силою в 51 батальон, из частей всех трех армий, 11 корпусов, 16 дивизий и 43 различных полков{1957}. Отряд обеспечивал выход 2-й армии из полуокружения, в котором она оказалась{1958}. Кроме этих батальонов, в него входили 20 3/4 сотен и эскадронов, и 132 орудия (из 5 артиллерийских бригад). Мало этого, этот отряд еще делился на четыре отдельных отряда. Более мелкие соединения также формировались по принципу калейдоскопа. Для формирования этих новых единиц командование выдергивало из частей отдельные роты, взводы и даже отделения. Смешение войск достигло уровня хаоса, войска не знали своих командиров, командиры — войска, все вместе — соседей. В штабе Лауница (если этот термин применим к тому, с чем он вынужден был начинать руководство своим отрядом, а именно 1 полковника генерального штаба и 2 адъютантов генерала) эффективно действовала только лишь связь с Главнокомандующим, которая поддерживалась по телефону. Командиры вновь прибывавших частей не могли получить ни информацию об общей ситуации, ни точных указаний к действию, нельзя было представить, где именно расположен отряд Лауница. Даже организация нормального снабжения таких отрядов была почти невозможной, управлять ими было очень трудно, активно использовать — нельзя. В этом состоянии они могли лишь обороняться порознь{1959}.

Управление отрядами было также весьма сумбурным. Так, например, с 14 по 15 февраля Конный отряд, начав с 14 сотен и 6 орудий, неоднократно менял свой состав и стурктуру. За эти дни им командовало 4 генерала, но отряд не получил ни одного приказа об активных действиях — кроме приказа защищать Мукден с севера (с 500 шашками!){1960}. Что касается отряда Лауница, то он должен был не только прикрыть отступление 2-й и 3-й армии, но и отбросить противника{1961}. Постепенно сокращалась и боеспособность частей-доноров. Они сокращались, в той же третьей армии вскоре осталось около 40 батальонов, то есть из трех корпусов остался приблизительно один. «Но если бы это был корпус! — Писал М. В. Алексеев. — Нет, это были клочки трех корпусов, а остальные клочки пошли по батальону во 2-ю армию. Что там была за организация! Это лоскутное одеяло; забвение всех основ всех правил и законов организации»{1962}. Каульбарс не предпринимал ничего без санкции Куропаткина. 17 февраля(2 марта) было абсолютно непонятно, кто командует 2-й армией. «В эти дни 17–22 февраля, — отмечал офицер ее штаба, — исчезли растворенные в различных отрядах не только корпуса, но и дивизии нашей 2-й армии»{1963}.

В задержанной военной цензуре телеграмме корреспондент «Нового Времени» Ольгинский (Березовский А. А.) сообщал: «Начать с того, что к 22 февраля у нас не было ни одной цельной комплектной боевой части. Целые полки, батальоны, даже отдельные роты вырывались из своих тактических единиц и усылались то на правый, то на левый фланг, нередко на 70–80 верст расстояния… Менялись, смешивались, перепутывались не только части, но и начальники их… Никто, говорю убежденно, никто не знал, у кого он находится, кто у него справа или слева, где его начальник. Ординарцы, посылавшиеся передать приказания, были самыми несчастными людьми, и вот, когда неожиданно началось отступление, естественно, что разрозненная армия пошла вразброд»{1964}. Неразрозненными оставались только I Сибирский корпус и 25-я пехотная дивизия{1965}.

В результате с огромным трудом Ноги был приостановлен, но Куроки атаковал и прорвал фронт ослабленной 1-й русской армии ген. Линевича. Мукден стал яркой демонстрацией кризиса системы управления. Войска ждали приказа о переходе в наступление и готовились к нему. Их ждало разочарование{1966}. Японцы при поддержке 280-мм. мортир начали штурм «Путиловской» сопки, солидно укрепленной русскими саперами. Разумеется, эти укрепления не могли дать укрытие от обстрела такими снарядами. Он, по свидетельству очевидца, был весьма интенсивным: «Сопка — настоящий вулкан, изрыгающий огонь и железо»{1967}. Артиллерийский огонь был исключительно энергичным. Перед 4-й армией была поставлена задача — удержать русские войска на позициях — ее солдаты шли вперед, не считаясь с потерми{1968}. Впрочем, натиск японцев был отражен. 2 марта гарнизон «Путиловской» отбил 4 штурма, но в ночь на следующий день позиции пришлос оставить из-за угрозы обхода с тыла{1969}.

Уже 18 февраля(3 марта) был начат отвод частей с передовых позиций Это сразу же сказалось на настроении людей. «Движение шло как-то вяло: люди, совершенно не спавшие всю ночь и тяжело нагруженные, шли медленно, точно оттеняя этим неохоту бросать места, где ждали решительных боев»{1970}. В ночь с 22 на 23 февраля (с 7 на 8 марта) Куропаткин начал выводить войска с плацдарма на реке Хуньхе, который предполагалось использовать для начала контрудара. Отступление носило импровизационный характер. Подготовленными были только переправы — пять мостов обеспечивали отступление двух русских корпусов, находившихся на плацдарме{1971}. Люди шли в темноте, не зная конечной цели движения, не понимая приказов, никто не имел представления о том, кто находится по соседству. Они начинали нервничать{1972}.