но реализовались они только после сентября 1939 года. К существовавшим трем подразделениям отдела добавилось отделение сбора информации по открытым источникам. Оно же обрабатывало сведения, полученные от военно-морских атташе из Анкары, Брюсселя, Буэнос-Айреса, Вашингтона, Гааги, Загреба, Копенгагена, Лиссабона, Лондона, Мадрида, Москвы, Осло, Парижа, Стокгольма, Токио и Хельсинки. Флот располагал также сетью подведомственных разведке постов перехвата и подслушивания. На побережье Северного моря они располагались в Вильгельмсхафене, Боркуме, Листе и Нордхольце, на Балтике — в Киле, Ноймюнстере, Фальсхофте, Кап Аркона, Свинемюнде, Штольпмюнде и Пиллау, а внутри страны — в Шесте и Лангенаргене. Мобилизационный план конца 1930-х годов в случае начала войны предусматривал сворачивание части постов и усиления оставшихся с помощью их оборудования. Планировалось также создание временных постов. Работу против Великобритании должна были вести точки радиоразведки в Киле, Вильгельмсхафене, Свинемюнде и Ноймюнстере, против СССР — в Нойзидль-ам-Зее (Австрия) и Пиллау, против Италии и Франции — в Лангенаргене и Шесте, а против Польши — в Свинемюнде и Пиллау. В первую очередь они отвечали за перехват и его анализ, а для обработки тексты передавались в Киль и Берлин.

Третий рейх постепенно начинал играть мускулами. 7 марта 1936 года министр иностранных дел Германии фон Нейрат заявил послам Великобритании, Франции, Италии и Бельгии: “В интересах естественного права народа защищать свои границы и сохранять свои средства обороны германское правительство восстановило с сегодняшнего дня полную и неограниченную суверенность империи в демилитаризованной зоне Рейнской области”[196]. В тот же день вермахт вступил в нее, имея строгий приказ не входить в боевое соприкосновение и немедленно возвращаться в случае противодействия со стороны французов. Это событие произвело огромный резонанс, война казалась неминуемой. Немецкие генералы были убеждены, что французская армия отреагирует мгновенно и жестко, однако они ошиблись. Никакого вооруженного сопротивления вермахт не встретил, хотя в 1936 году французы легко могли разгромить его. Вопреки сомнениям генералитета, операция “Шулунг” по вводу войск в демилитаризованную зону удалась, поскольку решение Гитлера опиралось на недоступные военному командованию данные дипломатической разведки. Из перехваченных и дешифрованных телеграмм посла в Берлине Франсуа Понсэ было ясно, что французская армия не станет совершать каких-либо действий на континенте без участия англичан, а в их доброжелательном нейтралитете Гитлер не сомневался. Посол в Лондоне Леопольд фон Хеш обоснованно заверял фюрера и рейхсканцлера, что Британия с пониманием отнесется к этой акции, и не ошибся. Несмотря на возмущение многих парламентариев, в частности, ясно представлявшего последствия действий Германии Уинстона Черчилля, англичане не сдвинули с места ни один самолет или корабль, а вслед за ними и французы ограничились лишь вербальными протестами. “Дух Версальского договора уничтожен”[197], — заявил Гитлер 21 марта, и это было правдой. Однако ремилитаризация Рейнской области не только бросала открытый вызов Версальской системе, но имела также и важное стратегическое значение. Кроме создания передовых позиций для войск, немцы активно занялись развитием военной инфраструктуры, включавшей железные и шоссейные дороги, мосты и переправы. Вермахт постепенно готовился к броску на Запад, хотя европейские правительства по-прежнему полагали, что сумеют обратить агрессию рейха на Восток.

К концу года укрепились внешние связи Берлина. 25 октября соглашение между Италией и Германией зафиксировало создание так называемой “оси Берлин — Рим”, а ровно через месяц Япония и Германия подписали пятилетний “Антикоминтерновский пакт”. Его стороны обязывались информировать друг друга о деятельности Коминтерна и тесно сотрудничать в борьбе с ним, а также принимать необходимые меры против тех, кто содействует ему внутри или вне страны. Естественно, подлинный смысл пакта заключался не в идеологическом противодействии Коминтерну как таковому, а в геополитическом сдерживании Советского Союза. 6 ноября 1937 года к пакту примкнула Италия, образовав тройственный блок Берлин — Рим — Токио, в результате чего фашизм смог замкнуть кольцо вокруг планеты. Развивались и внешние контакты спецслужб Германии. В 1936 году абвер заключил соглашение с эстонскими коллегами, а несколько позже и с военной разведкой Венгрии. Оно было направлено в первую очередь против Чехословакии, но ориентировалось также и на другие государства Восточной и Юго-Восточной Европы.

Внутри страны Германия стряхивала с себя последние ограничения Версаля и Локарно. В ноябре 1936 года она отменила деятельность “речных комиссий”, а еще через два месяца Гитлер провозгласил окончание внешнего контроля над железными дорогами и Рейхсбанком. Принудить Берлин к соблюдению установленных ограничений было уже невозможно, этому эффективно препятствовал набравший мощь вермахт. Бывшие гаранты Версальского договора сами опрометчиво позволили нацизму создать вооруженные силы, обратившиеся против них же всего лишь три года спустя.

Органы безопасности рейха вели борьбу не только с реальными противниками, но и развили весьма активную деятельность против врагов, порожденных собственными иллюзиями нацистов. Одним из наиболее важных объектов разработки гестапо и СД являлась католическая церковь внутри Германии и за ее пределами. Гитлер воспринимал Святейший престол как одну из крупнейших в мире подрывных организаций, в один ряд с которой он ставил коммунистов, масонов и иудеев. Папа Пий XI представлялся ему руководителем шпионских сетей и заговоров в различных странах, направленных на достижение Ватиканом мирового господства. С полном соответствии с этой теорией НСДАП и органы безопасности рейха считали католическое духовенство и монахов своими естественными врагами и немедленно после прихода к власти начали их преследование по всей стране. Первоначально задача борьбы с католицизмом была возложена на мюнхенское управление СД, в котором эту линию возглавлял бывший священник и теолог Вильгельм Патин. Однако вскоре выяснилось, что для активной разработки противника региональный масштаб совершенно недостаточен, и задачу борьбы с католической церковью взял на себя центральный аппарат СД в Берлине. Там им последовательно руководили бывшие священники Мартин Вольф и Альберт Хартль. Последний ранее был студенческим префектом в католической семинарии в Фрайзинге, но внезапно публично обвинил в антигосударственных высказываниях своего лучшего друга и начальника священника Йозефа Россбергера, дал свидетельские показания на суде, позволившие отправить его на год в тюрьму, и вступил в НСДАП. Гестапо также разрабатывало католическую линию, однако уровень его информаторов был ниже, чем у агентуры СД, объектами которой являлись епископы и высшая администрация. К 1939 году всю германскую католическую церковь полностью пронизывали агенты обеих этих организаций. В каждой епархии органы безопасности имели не менее 20–30 информаторов и осуществляли регулярный контроль почтовых отправлений. Однако отсутствие агентурного прикрытия Ватикана не позволяло СД находиться полностью в курсе намерений католической церкви и перехватить каналы связи Святейшего престола с епархиями внутри Германии. Одним из наиболее досадных промахов стало неожиданное для руководства рейха появление в 1937 году энциклики папы на немецком языке “Mit brennender