– Нет! Я не собираюсь жениться на Джесс.

Геммелл с угрозой выпятил подбородок.

– Я тебя предупреждаю, – заявил он. – И, Господь свидетель, предупреждаю в последний раз. Может, ты думаешь, что тебе это сойдет с рук: мол, поговорят и забудут. Как бы не так! Если ты не сделаешь Джесс Лауден честной женщиной, я натравлю на тебя всю деревню сегодня же вечером.

– Мне уже все равно, что ты сделаешь!

Дейви попытался пройти мимо Геммелла. Каждая жилка в его теле дрожала. Но Геммелл не тронулся с места. Он схватил Дейви за шею левой рукой и встряхнул так, что у того зубы стукнули друг о друга.

– Учителишка паршивый! – крикнул он. – Так бы и свернул тебе шею, не дожидаясь вечера. Заруби себе на носу: если ты не пообещаешь поступить как положено, я вернусь со всей деревней. И тогда тебе конец, можешь не сомневаться!

Он резко отпустил Дейви, и тот упал на землю. Не проронив больше ни слова, Геммелл ушел.

Дейви с трудом поднялся. Он вошел в школьные ворота, обогнул дом и немного постоял в заднем саду, безучастный и одинокий, размышляя над словами Геммелла. Ему конец! Он снова ощутил, как пальцы Геммела безжалостно сжимают шею.

Геммелл не умел рассчитывать силу. Однажды он чуть не убил человека на ярмарке в Ливенфорде, полез в драку и размозжил ему челюсть, искалечив навсегда. И внезапно у Дейви возникло жуткое предчувствие, что Геммелл вправду может его убить. Его захлестнула мрачная волна отчаяния; в глубине души он понимал, что спасения нет. Он сел на край ящика для рассады и заплакал.

В субботу вечером в Гаршейке всегда кипела жизнь, единственный праздничный вечер на степенной деревенской неделе. У Либи Ланг пыль стояла столбом; в конце Вебстерова проулка шумели подростки; рядом с тренировочным залом собрались любители танцев; на перекрестке, в свете лигроиновых горелок, барышники из Ливенфорда торговали всем на свете – от шкурок трехцветных кошек до чудодейственных мазей, исцеляющих цыпки, колики и ревматизм.

Не обошлось и без музыки; гармонист регулярно приезжал из Ардфиллана. А старый Сэм Прентис из Дамбака играл на скрипке за мелкую монету, пока виски не валил его с ног.

Сегодня вечером, после мертвой дневной тишины, всеобщее возбуждение было особенно сильным – растущее, лихорадочное возбуждение, которое вспыхивало то тут, то там на деревенской улице. Воздух дрожал от напряжения, в нем стоял гул множества голосов, будоражащих кровь, словно рокот далеких барабанов. Что-то скрытое и тлеющее, что-то праведное и дикое должно было случиться сегодня. Несмолкающий говор поднимался в темнеющее небо и словно подчеркивал эту неизбежность, складываясь в одно слово и разнося его эхом: сегодня… сегодня… сегодня.

Эйли Блэр пришла в Гаршейк, покинув Гринлонинг впервые после похорон Роба, и ощутила дыхание надвигающейся грозы, едва ступив на деревенскую улицу. Она никогда еще не видела ее настолько оживленной: люди стояли в вечерних сумерках, словно в ожидании казни. Трактир Ланг был набит битком. Эйли увидела силуэт Геммелла в пятне света. Он пил и размахивал руками.

Она ускорила шаг, плотнее завернувшись в плащ, как будто хотела унять бешеное биение сердца. За мостом прошла мимо лавки, потом по узкому Вебстерову проулку. Здесь, у двери дома вдовы Мичи, она остановилась и постучала. Через минуту дверь открылась. Эйли решительно вошла в крошечную прихожую. Лицо Эйли было застывшим и мертвенно-бледным; под глазами залегли тени.

– Добрый вечер, миссис Мичи, – сказала она. – Я к Джесс Лауден.

– Ого! – воскликнула вдова Мичи, выглядывая из-за свечи, которую держала над головой. – Да это же Эйли.

– Она меня не ожидает, – торопливо перебила Эйли, – но я просто войду. Не утруждайтесь, миссис Мичи. Она в гостиной, полагаю?

Эйли направилась к двери справа по выложенному каменными плитками коридору.

– Погоди! – с недоумением воскликнула маленькая женщина. – Ну да, она в гостиной, да разве ж мне трудно тебя проводить?

Эйли покачала головой и отвернулась. Она без стука вошла в гостиную и тихо закрыла за собой дверь.

Джесс сидела за столом, подперев щеку рукой. Пышный узел ее волос распустился, и пряди ниспадали на шею, она расположилась с удобством, и вся ее фигура в просторном голубом халате дышала покоем. Она безмятежно читала в свете масляной лампы с абажуром.

– Поставьте молоко на комод, миссис Мичи, – попросила Джесс, не поднимая глаз. – И принесите еще немного печенья, если вас не затруднит. Я сегодня ужасно голодна.

Короткая пауза. Затем Эйли сказала:

– Твой ужин еще не готов, Джесс.

Она подошла и села по другую сторону стола.

Джесс напряглась, ее пальцы стиснули книгу; едва ли пошевелилась она, но ее поза мгновенно утратила расслабленность. Довольно долго она оставалась неподвижной. Затем, не поворачивая головы, перевела взгляд больших карих глаз на Эйли.

– Так это ты, – приветливо произнесла Джесс. – А я и не знала! Ты так тихо вошла, а я зачиталась. Но я, конечно, рада тебя видеть.

– Погоди радоваться, Джесс, – ответила Эйли. – Сперва выслушай, что я скажу.

Джесс чуть поморщилась и подняла брови с напускным удивлением.

– Звучит ужасно загадочно. Надеюсь, ты не пытаешься меня напугать? А то я не из пугливых. И что же ты хочешь мне сказать?

– Лишь одно, Джесс. Я прошу тебя уехать из деревни!

– Уехать из деревни? – воскликнула Джесс, явно захваченная врасплох.

– Да! Уехать отсюда навсегда!

Повисла пауза, затем Джесс начала смеяться – тихо, но с явным удовольствием, как будто шутка пришлась ей по душе.

– Ты же не всерьез? – наконец сказала она. – Нет-нет; ты просто шутишь. С чего бы мне уезжать из Гаршейка?

– Потому что я знаю, Джесс!

– Что ты знаешь?

– О тебе с Робом!

Веселье в глазах Джесс погасло. Она уставилась на Эйли. Затем совсем другим, презрительным, голосом произнесла:

– Ну знаешь, и что? Я так и подумала, едва ты вошла в мою комнату. Я не стану тратить время на пустые отговорки. Это правда. Я ношу ребенка твоего мужа.

Эйли вздрогнула от ее неприкрытой жестокости. Тихим голосом она сказала:

– Мне было нелегко прийти сюда, Джесс. Не усложняй дело для нас обеих.

– Ты сама решила сюда прийти, – отрезала Джесс. – И я тебе прямо скажу: ничего ты от меня не добьешься. Если ты пришла поскандалить, я не стану смиренно молчать.

– Ты очень уверена в себе, Джесс, – тихо сказала Эйли.

– А чего мне бояться? Ты ничего не можешь сделать. Попробуй меня ославить, если хочешь. Тебе никто в деревне не поверит.

– Я могу заставить их поверить мне.

Джесс беспокойно шевельнулась.

– Не глупи! – резко сказала она. – Твое слово против моего. Можешь