– Но это невозможно. Пол-то твердый.

– Но представь, что ты все-таки смог сделать дырочку. Что там будет? Представь себе.

Хью закрыл глаза и попытался представить, как он вертит дырочку в полу последнего уровня. Как будто пол мягкий… словно сыр.

И перед ним забрезжило понимание каких-то возможностей – возможностей, выворачивающих душу наизнанку. Он будто падал, падал в дыру, которую сделал сам и под которой не было никаких уровней. Он очень быстро открыл глаза.

– Это ужасно! – еле выговорил он. – Я в это не верю.

Джо-Джим поднялся.

– Я заставлю тебя в это поверить, – мрачно сказал он, – даже если для этого придется свернуть тебе шею. – Он шагнул к двери в коридор и открыл ее.

– Бобо! – крикнул он. – Бобо!

Джим вздрогнул и поднял голову:

– Что за дела? Что у вас происходит?

– Сводим Хью к невесомости.

– Зачем?

– Чтобы вдолбить немного ума в его тупую башку.

– В другой раз.

– Нет, я хочу прямо сейчас.

– Ладно, ладно. Не трясись. Все равно я уже проснулся.

Джо-Джим Грегори обладал – или обладали – мозгами почти столь же уникальными, как и телом. Он стал бы лидером в любом случае. Среди мутов само собой разумелось, что он имеет право третировать, командовать и заставлять служить себе. Будь у него жажда власти, он вполне мог бы поднять мутов на борьбу и завоевал бы Корабль вместе со всем Экипажем.

Но у него не было таких устремлений. По натуре он был интеллектуалом, сторонним наблюдателем, зрителем. Его интересовали вопросы «как» и «почему», но его воля к действию была направлена только на обеспечение собственного удобства и комфорта.

Если бы он родился двумя нормальными близнецами в Экипаже, то, вероятно, стал бы ученым – самый простой и удобный способ обеспечить себя – и мирно развлекался бы беседами и управленческой деятельностью. Ныне же ему не хватало компаньона для умственных упражнений, и он бездельничал, читая и перечитывая книги, наворованные его приспешниками.

Прочитанное обсуждалось обеими половинами его двойственной личности. Постепенно они выработали достаточно последовательную точку зрения на историю и физический мир – за одним исключением. Они не понимали, что такое художественный вымысел, и принимали за чистую монету романы, попавшие в их руки, – так же как учебники и справочники.

И именно это чтение привело их к полному расхождению во мнениях: Джим считал величайшим из людей Алана Квотермейна[45]; Джо отдавал пальму первенства Джону Генри[46].

Оба они чрезвычайно любили поэзию; Киплинга они могли цитировать страницами, и почти так же им нравился Райслинг[47], «слепой певец космических дорог».

Пятясь, вошел Бобо. Джо-Джим ткнул пальцем в Хью.

– Гляди, – сказал Джо, – он выйдет.

– Сейчас? – радостно спросил Бобо, ухмыляясь и пуская слюну.

– Тебе бы только брюхо набить! – ответил Джо, постучав Бобо по макушке. – Нет, ты его не ешь. Ты и он – кровные братья. Понял?

– Не есть его?

– Нет. Защищай его. Он будет защищать тебя.

– Хорошо. – Он обреченно кивнул своей крошечной головой, признавая неизбежное. – Кровные братья. Бобо знает.

– Хорошо. Теперь пойдем туда-где-все-летают. Ты пойдешь впереди. Охраняй.

Они двинулись. Карлик трусил впереди, высматривая опасность, за ним шел Хью, а Джо-Джим прикрывал тылы, причем Джо смотрел вперед, а Джим назад, повернув голову через плечо.

Они взбирались все выше и выше. С каждым пройденным уровнем вес незаметно уменьшался. Наконец они достигли уровня, дальше которого идти было невозможно: люки кончились. Палуба чуть заметно загибалась вверх, словно намекая, что мир имеет форму гигантского цилиндра. Но над головой, закрывая обзор, простиралась такая же искривленная металлическая поверхность, и неясно было, действительно ли палуба изгибается дальше.

Здесь не было привычных переборок; окружая путников, повсюду ровными рядами от палубы до потолка поднимались опоры, такие огромные и основательные, что создавали впечатление чрезмерной, избыточной силы, удерживающей потолок.

Вес почти не ощущался. Если стоять неподвижно, ничтожный остаток веса заставлял тело чуть заметно дрейфовать вниз, к «полу», однако большой разницы между «низом» и «верхом» здесь не было. Хью это не понравилось; его подташнивало, зато Бобо, казалось, был в восторге и не испытывал никаких затруднений. Он плыл по воздуху, как неуклюжая рыба, отталкиваясь от опор, палубного настила и потолка.

Джо-Джим следовал параллельно общей оси внутреннего и внешнего цилиндров по проходу, образованному опорами. Вдоль прохода располагались поручни, и он передвигался по ним, как паук по паутине. Он набрал приличную скорость, и Хью с трудом поспевал за ним. Мало-помалу освоившись, он стал двигаться длинными скользящими шагами, иногда отталкиваясь рукой или ногой. Он не мог бы сказать, сколько они прошли, – подозревал, что несколько миль, но не был в этом уверен.

В конце прохода они остановились. Путь преграждала сплошная переборка, простирающаяся вправо и влево. Джо-Джим двинулся вдоль нее вправо, что-то высматривая.

Наконец он нашел то, что искал, – закрытую дверь в рост человека. Разглядеть ее можно было только благодаря тоненькой щели по контуру и причудливому геометрическому орнаменту на поверхности. Джо-Джим осмотрел ее и почесал правую голову. Головы немного пошептались, потом Джо-Джим поднял руку.

– Нет! – сказал Джим.

– Как нет? – удивился Джо.

Они снова пошептались, Джо кивнул, и они опять подняли руку.

Он провел рукой вдоль линий рисунка на двери, держа указательный палец дюймах в четырех от поверхности. Движение было незамысловатым, но смысл жеста оставался непонятным. Затем положил ладонь на прилегающую переборку, потом оттолкнулся и замер поодаль.

Через мгновение раздался мягкий, почти неслышный шипящий звук; дверь дрогнула, отошла дюймов на шесть и остановилась. Джо-Джим, казалось, был озадачен. Он осторожно просунул руки в образовавшуюся щель и потянул. Ничего не произошло. Тогда он позвал Бобо: