прямой, упорно перебираясь через гнилые бревна и поникшие тонкие осинки. Казалось, среди хвойных гигантов, устремившихся в небо, этим хиленьким новичкам не было места, и они погибали, едва начав жить.

Я внимательно осматривался, чтобы отыскать хоть какие-то следы Семена: лоскут одежды, личную вещь — хоть что-то… Заслышав громкий треск, я вздрагивал — разве кто-то мог невидимым идти рядом со мной и наступать на сухие ветки? Когда внезапно налетающий ветер шумел в ветвях, я замирал и вглядывался в чащу, готовый броситься прочь при первом признаке опасности.

Затем густой запах леса одурманил меня, и я забыл о страхе, погрузившись в почти медитативное состояние. Всякие мысли о плохом ушли.

Когда под ногу подвернулось что-то твердое, я пнул это что-то в сторону, и встал, пытаясь разглядеть предмет. Это оказался стоптанный ботинок, старый, но еще не покрытый паутиной и не успевший сгнить в здешней сырости. Ботинок был явно брошен тут недавно. Я поднял его и рассмотрел внимательно. Зажав улику в руке, я с удвоенным упорством принялся пробираться сквозь чащу и вскоре заметил еще кое-что. В траве черной змеей поблескивала размотанная кинопленка. Идя по её следу, я и нашел Семена.

Он лежал в траве, разбросав руки и ноги в стороны, словно бы просто прилег отдохнуть. Пленка уходила в бобину, валявшуюся у его ног. На куртке темнело пятно и, подойдя ближе, я понял, что это.

Значит, я опоздал.

Мой друг убит. Корка засохшей, почерневшей крови покрывала его шею, скрывая от глаз небольшую аккуратную рану. Остекленевшие глаза Семена уставились в небо. А лицо… оно как будто не изменилось с того дня, как я видел своего друга в последний раз.

Присев рядом, я осмотрелся, но не заметил никаких следов, кроме собственных.

— Как же так? — прошептал я вслух.

От усталости я почти не испытывал горечи, как и удивления. Чего-то подобного я уже ожидал. К тому же, после стольких лет, чувство близости притупилось. Но все-таки — ведь именно я приехал, когда он попросил о помощи. Именно я пошел в этот лес, чтобы найти его…

Что же делать теперь? Нельзя Семена оставлять здесь. Я взглянул на часы: с момента, как я покинул деревню, прошло уже два часа. Я забрался довольно далеко, а возвращаться обратно, неся на себе мертвое тело, получится еще дольше. Пожалуй, без помощи не обойтись. Надо вернуться, позвонить от кого-нибудь из местных в полицию, сообщить о случившемся. Кажется, в доме Светланы есть телефон.

На всякий случай я осмотрел карманы погибшего. В них нашлись несколько купюр, горстка мелочи, связка ключей, мобильник с севшим аккумулятором и сложенный пополам лист бумаги. Все вещи я убрал на место, взял только бумагу. Развернул листок и прочел.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Виктор Иванович

…Ну, извини! Ну, не так я тебя понял. Значит, с Сёмкой вот какая история была… Десять лет назад наш клуб целехонький еще стоял. Молодежь летом приезжала к старикам. Все они в этот клуб и ходили. Где тут молодым отдохнуть еще? Ну, танцульки устраивали, да в бильярд играли.

Но клуб-то наш не просто так сгорел. Не очень любят об этом болтать. Одни не верят, может, а другие — побаиваются. Когда-то в клубе фильмы крутили. Зал там был отдельный. В последние годы он все закрытый стоял. Фильмов новых не завозил никто. Так вот, в ночь пожара, Семен пришел в клуб и давай подначивать Верку-заведующую, чтобы она фильм какой включила старенький, если пленки остались. Народ его поддержал. Верка сначала противилась, а потом сдалась. Открыли зал. Нашли какую-то пленку неподписанную в закромах. Некий умелец разобрался с аппаратурой. Не сразу, но удалось им запустить фильм.

Я, знаешь, слукавил немного, сказав, что случайно тогда в клуб заглянул. Я, бывало, выпью — и так и тянет меня туда. Приставал все к молодым… Не со зла, конечно! Так, по-дружески. Ха! Душой-то я еще молод! Знаешь, бывает и сейчас, как лишку хватану, так ноги меня туда и несут. Прихожу к пустырю и соображаю, что ведь нету тут давно ничего. А ноги все равно каждый раз сами ведут. Но подолгу я там не бываю: жутко.

В ту ночь Верка и погибла. Замешкалась, когда все побежали, ну, и затоптали её. А когда полыхнуло, она там осталась. Семен сразу куда-то убежал. Может, испугался сильно: виноватым себя почувствовал. Но другие-то против него ничего не имели. И то сказать — откуда ж ему было знать?

В тот день, видать, Бог меня отвел. Подоспел я, когда пожар уже начался. Так что все, что до этого было, только по чужим рассказам знаю. Фильм, который они пустили тогда, больно странным оказался. Черно-белое кино, очень старое. В начале даже названия нет. А вместо него — сразу картинка: девка молодая. Сидит на экране, значит, у зеркала, прихорашивается. А показывают её сзади. Затылок и спину немного видно, а лицо в зеркале отражается. И вот в отражении кто-то еще показался. Прямо у девки за спиной. Она как будто и не видит его, взялась ресницы подкрашивать, а тот, у нее за спиной, приближается, и в руке нож блестит. Все решили, что это фильм ужасов какой-то старый, хотя их у нас отродясь не крутили.

Ну, молодежь любит нервишки пощекотать, смотрели с интересом. Подошел, значит, этот мужик к ней сзади, а она уже веки чем-то мажет, глаза закрыты — не видит его. Лица того мужика не разглядеть, оно вроде как под капюшоном. Он проводит рукой по ее волосам, девка глаза открывает, улыбается… И вот на этом-то месте все из зала и рванули. Точнее, не совсем. Кто-то, наоборот, оцепенел от страха и остался сидеть, но ненадолго. И увидел, как она ему шею подставляет, пока он гладит её. Выходит, знала, что он там. А маньяк — хрясь! Нож ей в шею и всадил! Вот тут и остальные сбегли. А испугались, конечно, не убийства. Девка та, в фильме, при свечах сидела. И когда убийца ее ножом пырнул, шарахнулась и свечу уронила. И все там загорелось. И экран тоже загорелся.

— Как это?

— А вот и думай! Началась толкучка, Верку придавили. Все сбежали. Самые расторопные кинулись за водой, но ведь старое-то дерево горит ого-го как! Вспыхнул клуб как спичка. Когда с водой соорганизовались, тушить уже нечего было. А вот почему народ до пожара еще побежал? Они потом наперебой всем рассказывали, что, когда тот