к нам перебрался — а по приказу НКВД, в коих структурах работал.

Однако, как ни крути — а инициатором образования Ульяновской ВТК был я!

Узнав от кого-то, или самостоятельно догадавшись о моей роли в своей судьбине — он конкретно набычился и, наши с ним отношения — напоминают Антигитлеровскую коалицию… Пока имеется общая цель, его неприязнь ограничена «рапортами» вышестоящему начальству — в мой или товарища Каца адрес, по малейшему удобному поводу.

А, что будет потом?

…К счастью, в деле обретения «свободной руки» по электросварке, мне помог случай. У радиотехника Вологдина Валентина Петровича, с которым я имел дело в «Нижегородской радиолаборатории» по поводу ртутных выпрямителей, оказывается во Владивостоке имелся младший брат Виктор[1] — профессор Дальневосточного университета. Тот, уже достаточно долго экспериментирует с технологией электросварки и, даже имеет кое-какие успехи в её применении для ремонта судов.

Будучи этим летом по делам в Ленинграде, он повстречался со старшаком и, узнал от того про меня и про мои опыты с электросваркой. Заинтересовавшись, Виктор Петрович заехал к нам на обратном пути, посмотрел на то, что у нас твориться, поговорил с людьми — которые всё это творят…

И остался в Ульяновске Заведующим «Лаборатории промышленно-электрической сварки»!

Так что, у меня одним «геморроистым головняком» с плеч долой: подкидываю Вологдину-младшему кой-какие роялистые идейки — а он мурыжится, воплощая их в жизнь.

* * *

…Главный конструктор и заведующий производством артиллерийского завода в Подлипках ломал в отчаянии руки:

— И откуда они только самогон берут⁈

«Лучшие специалисты завода» вместо того, чтобы учиться делать лафеты — не просыхают уже целую неделю.

Теряясь в догадках, развожу в недоумении руки:

— Сам, блин — только диву даюсь!

— Ведь, у них денег нет!

Пожав плечами, делаю робкое предположение:

— Разве только наши вдовушки их снабжают… За «вознаграждение» — весьма определённого характера. Хахаха!

Однако, товарищу комбригу не до смеха:

— Серафим!

— Аз езмь…

Тот, как будто его душат, расстёгивает ворот гимнастёрки:

— Мне до конца года КРАЙ(!!!) надо сдать установочную партию в двенадцать противотанковых пушек… Уже октябрь, а не сделано ничего. Ты понимаешь: НИЧЕГО!!!

Сделав фейс дубовым топорищем:

— Раз тебе «надо» сдать — значит, ты должен их сдать.

— ЭТО НЕВОЗМОЖНО!!!

— Невозможно или нереально?

Удивляется:

— А какая разница?

Отвечаю словами Виссарионовича — которые, тот возможно ещё не произносил:

— «Нереально», это к примеру — до Луны пешком дойти! А всё остальное — всего лишь «невозможно».

Надеюсь, не узнает и не репрессирует незаконно.

Поегли, от возмущения, чуть не задохнувшись:

— Издеваешься? А я уж, было считал тебя другом…

— Нет, вовсе не издеваюсь — я таким образом думаю, как тебе помочь.

— … ???

В действительности же, я давно уже всё придумал.

— Ты покури пока, а я ещё подумаю… Молча. И ты тоже… Того, этого… Подумай, Мартын!

Комбриг сместился к открытому окну, достал пачку каких-то шибко продвинутых папирос и задымил распространяя ароматный запах дорого табака… Наконец прикурив вторую папиросу от первой, хитро улыбаясь, главный конструктор обращается ко мне:

— Серафим! Мне были выделены довольно приличные средства для поднятия предприятия с колен…

Делаю шибко заинтересованный вид:

— «Средства», говоришь? Ну и…?

— Помнишь, ты говорил: «как зарабатываем — так и сидим»? Мы могли бы договориться…

— «Фифти-фифти»?

— Ну а почему бы и нет! Так, что? По рукам?

Наконец услышав «волшебное слово», я принял без всяких кавычек — судьбоносное для многих людей решение:

— Кажется, я придумал — как тебе помочь и себя при этом не обидеть: ты только — ничему не удивляйся и ни во что не вмешивайся. Доверься мне, Мартын и, у нас с тобой — всё будет в шоколаде!

Проводив Поегли, переставляю цветочные горшки на оконном подоконнике и поздним вечером, как стемнело, ко мне в кабинет через чёрный ход ужом проскользнул Барон:

— Слушай, Миша — тут такое дело…

* * *

На следующий день «командировочные» гулять не перестали, а я успел обежать всё ульяновское начальство — все «три ветви» власти и, с каждой из них сумел договориться.

Наутро следующего дня начались массовые посадки — задержания, то есть.

Едва держащихся на ногах депутатов провоцировали на нарушение Уголовного кодекса, писали на них заявление в районное НКВД, а затем арестовывали и под белые руки препровождали в кутузку. Невозможность стояния на своих двоих — тоже не являлось причиной избежать сурового пролетарского наказания: ведь лёжа — тоже можно совершать уголовно наказуемые деяния.

Напрасно протрезвевшие на следующий день «лучшие специалисты», бия себя в грудь — утверждали, что «ничего не было», или они ничего не помнят.

Но многочисленные свидетельские показания говорили:

БЫЛО!!!

«Ничего непомнящим», наоборот — вешали наиболее тяжкие статьи, как например — групповое изнасилование три года как парализованной старушки. Отчего у них тут же улучшалась память и, они охотно соглашались лишь на попытку изнасилования вдовы красноармейца.

Пролетарский суд в Ульяновске оказался скорым — буквально через неделю, после суперкороткого следствия процесс пошёл за процессом и, довольно гуманным — никто из подсудимых более года домзака не получил. И менее — тоже. Перед отправкой на этап, Мартын поговорил с каждым своим заводчанином индивидуально и, все «вновь обращённые» зэка — написали слёзную просьбу отправить их для отбывания наказания в Ульяновский ИТР, в «Особое проектно-техническое бюро № 007».

Просьба была удовлетворена и после «обряда посвящения» — так называемых «адских» пяти часов в карцере и «райских» полчаса в «прачечной», лучшие специалисты Артиллерийского завода в Подлипках влились в наш дружный коллектив.

Что оказалось как нельзя кстати.

Кроме одного.

Когда «специалисты» уже сидели в ульяновской кутузке, я обратился к их начальству:

— Заметь, Мартын: я отнюдь не спрашиваю — кто именно из твоих орлов послал на фуй нашего Председателя. Ведь, это может оказаться какой-нибудь классный фрезеровщик — жизненно важный для твоего завода.

Конечно, Поегли был в шоке — это ещё мягко сказано.

— Но, пойми меня правильно: нужна жертва!

Свобода слова — свободой слова, но кажущиеся безобидные обзывалки в адрес «власть предержащих» — могут плохо кончиться, прежде всего для тех — кто это себе позволяет. Не припомню, к примеру, исторических фактов, чтоб наш последний Недержанец — хоть кого-то из «добра нации» оптом или в розницу, хоть как-то обзывал. Но среди дореволюционной интеллигенции — было модно всячески словесно изощряться в его адрес.

И, что⁈

Многие из остряков-образованцев