размахом конфликта, он говорит, что сожалеет о «некоторых неудачных выражениях» в его интервью, которые могли ранить Деррида. И хотя ему неприятны «пророческие проклятия», которые только что использовал автор «О духе», он предпочитает ради их «старой дружбы» не портить отношения еще больше. В самом деле, через какое-то время они помирятся и на протяжении 1990-х годов будут участвовать плечом к плечу в многочисленных общих сражениях. Фоновый конфликт всплывет, однако, в «Наброске самоанализа» – посмертном тексте Бурдье, в котором немало шпилек в адрес Деррида. Уже на первых страницах Бурдье напоминает, что в молодости он учился в Высшей нормальной школе, специализировался на философии, то есть находился «на вершине школьной иерархии в те времена, когда философия могла казаться победительницей». Тогда она была, как он подчеркивает, «царствующей дисциплиной», а потом признает: «Мне часто доводилось определять самого себя, в какой-то мере смеха ради, как лидера движения за освобождение социальных наук от империализма философии»[1011].

В то же время, что и дело Хайдеггера, раскручивается и дело Поля де Мана, как нельзя более некстати для Деррида, поскольку их легко объединить друг с другом. Но если спор о Хайдеггере в основном является французским, полемика по поводу Поля де Мана разгорается прежде всего в США.

Все начинается в Бельгии из-за исследований молодого фламандского ученого Ортвина де Графа. Он рассказывает об этом так: «Я начал работу над диссертацией в университете Лувена в 1986 году. Мой проект состоял в том, чтобы написать исследование о критических и теоретических работах Поля де Мана, но я знал, что он родом из Анвера, и я слышал о его дяде Анри де Мане, известном в период между двумя мировыми войнами социалистическом политике, который потом сотрудничал с немцами. И хотя это не имело большого значения для моей темы, мне было любопытно прочитать первые публикации Поля де Мана, вышедшие до его отъезда в США. В „Архивах фламандской культурной жизни“ хранилось досье с его материалами. Сначала мне попались некоторые статьи, вышедшие в 1942 году в журнале Het Vlaamsche Land. В ноябре 1986 года я написал в журнал Yale French Studies, чтобы узнать, может ли их заинтересовать публикация на эту тему, но письмо осталось без ответа. Весной 1987 года мне попалась толстая подшивка из Soir volé – 170 статей, вышедших в период с 24 декабря 1940 года по 28 ноября 1942 года в наиболее крупном франкоязычном ежедневнике Бельгии, в то время жестко контролируемом оккупационными властями. Я ознакомился с этими текстами, многие из которых оказались скорее проходными, некоторые были более серьезными, но я не особенно представлял, что я с ними буду делать. В июле в Лувене прошел международный филологический коллоквиум, и я представил доклад по теоретической работе Поля де Мана. Среди других участников были Сэм Вебер и Гаятри Спивак, которым я рассказал о своих недавних находках. Вернувшись домой, Сэм Вебер поставил в известность Деррида. Последний сразу же живо заинтересовался этим делом. Как раз накануне ухода в армию я в спешке отправил ему несколько фотокопий, выбрав наиболее выраженные в идеологическом плане тексты»[1012].

Уже в конце августа 1987 года Деррида убеждается в том, что всю эту подборку статей нужно как можно быстрее предать максимально широкой огласке.

Необходимо было создать условия, чтобы каждый мог их прочесть и истолковать так, как ему хочется. Обсуждение не должно было ограничиваться какими-то пределами. Каждый должен был иметь возможность поступить так, как считает должным. Ведь заранее можно было представить, какое действие окажут такие «откровения», по крайней мере в американском университете. Не нужно было быть прорицателем, чтобы предвидеть весь спектр будущих реакций[1013].

Деррида предлагает воспользоваться конференцией по академическим и политическим институтам («Наш академический контракт: конфликт факультетов в Америке»), которая должна состояться через несколько месяцев в Университете Алабамы в Таскалусе, чтобы обсудить эти вопросы с участниками, среди которых было много бывших студентов и коллег Поля де Мана. Деррида чрезвычайно потрясло это открытие. С мрачным видом он раздает копии ряда статей, вышедших в Le Soir, одна из которых озаглавлена «Евреи в современной литературе». 10 октября участники проводят «обсуждение, продлившееся более трех часов: одновременно по существу вопроса и по решениям, которые необходимо принять»[1014]. Многие шокированы и не знают, как реагировать. Но Деррида категоричен: все материалы должны быть опубликованы, и нужно, чтобы это сделали они сами, близкие Поля де Мана[1015]. Ричард Рэнд, организатор конференции, разделяет этот подход, настаивая на том, что нужно действовать как можно быстрее: «Как бывший журналист, я сразу же почувствовал, что это будет настоящая бомба. Я думал, что нужно быстро опубликовать основные документы в Oxford Literary Review, доказав наши благие намерения. Но с этой стратегией не согласились другие люди, не присутствовавшие на встрече в Алабаме. Они думали, что действовать нужно осторожнее, не бросаться сломя голову. Деррида, к сожалению, дал себя уговорить. Для меня это остается упущенной возможностью, и я считаю, что это принесло большой вред»[1016].

Вскоре распространяются слухи, и «дело» получает самую что ни на есть негативную огласку. 1 декабря 1987 года передовица New York Times заявляет: «Статьи йельского ученого найдены в нацистской газете». В этой неподписанной статье полно ошибок и приблизительных суждений как о Поле де Мане, так и о политической ситуации в Бельгии времен оккупации. Дело приобретает серьезный оборот, становясь известным сначала в США, а потом и в странах, где ранее имя Поля де Мана было знакомо лишь узкому кругу специалистов. Особенно яростно реагирует немецкая пресса, а в Швеции Поля де Мана называют «Вальдхаймом постмодернизма»[1017]. Но сами спорные тексты пока остаются недоступными: они будут опубликованы лишь осенью 1988 года[1018].

Один из факторов дела де Мана и его абсурдного размаха определяется непроницаемостью двух миров: Бельгии, где выходили юношеские статьи и где почти ничего не известно о славе, которая впоследствии пришла к де Ману, ставшему главой Йельской школы, и еще меньше о содержании его трудов, и США, где он построил свою карьеру, но где ничего не знают о подробностях ситуации в Бельгии времен немецкой оккупации.

Самое удивительное то, что юношеские статьи Поля де Мана так долго оставались неизвестными. Они выходили под его настоящим именем на протяжении двух лет в самом большом бельгийском ежедневном издании, так что найти их было несложно. По словам Жана-Мари Апостолидиса, профессора в Стэнфорде, дело могло бы начаться с таким же успехом и раньше.