Эта встреча выбила из колеи, я специально встала рано, чтобы принять ванну, побыть немного в одиночестве и подумать. Я не знала, отправят меня обратно в лечебницу или позволят помочь с поисками отца не только показаниями, но на всякий случай хотела насладиться удовольствиями, которых была лишена.

Если мне не изменяет память, полотенца хранили в кладовке рядом с ванной на первом этаже. Там меня и обнаружила Кортни. При виде нее мне стало стыдно: наверняка она испугалась, услышав шум. Они с Гербертом заняли спальню на первом этаже.

Мы застыли, глядя друг на друга, и ни одна не знала, что сказать.

– Хотела принять ванну, – наконец решилась я. – Ты не против?

– Об этом стоит спрашивать твоего целителя.

– Мне не запрещали принимать душ. Но в лечебнице нет таких ванн.

Сестра равнодушно пожала плечами и развернулась, чтобы уйти.

– Кортни! – окликнула я. – Подожди…

Она не хотела со мной говорить, это читалось во взгляде, в выражении лица, в закрытой позе. И я испытала сожаление: когда-то при виде меня ее взгляд теплел.

– Я знаю, что много всего натворила. Мне кажется, глупо будет пытаться просить прощения. И оправдываться странно. Вряд ли «я пыталась убить тебя, потому что у меня съехала крыша» сойдет за объяснение. Я просто не знаю, как вести себя и как общаться с вами.

Кортни долго молчала, уставшим взглядом буравя стеллаж с полотенцами и халатами.

– Я тоже не знаю, Ким. Ты не просто «пыталась убить меня». Ты убила Кристалл, ты издевалась над нами, ты рассказала всем о бесплодии Кайлы, ты убила ее лучшую подругу, стреляла в Герберта, едва не утопила меня в озере, а позже заперла в гробу, ты отрезала мне волосы, пока я спала…

– Я не…

Она остановила меня взмахом руки.

– После того как ты оказалась в лечебнице, наша семья едва не развалилась. Мы понятия не имели, как жить дальше и для чего вообще это делать. Зачем вообще приводить в этот мир детей, если с ними может случиться такое, а мы даже не поймем, как им плохо. Я много читала. О ментальной магии, о безумии, о душевных болезнях, обо всем! Искала ответы, объяснения. Оправдание себе, что ты стала такой не из-за моего побега. Что я не бросила тебя наедине с болезнью, что никто не смог бы предсказать, во что ты превратишься. И знаешь что?

– Что? – глухо отозвалась я.

– Ты правда больна. И нуждаешься в помощи. Никто не заслуживает того, через что ты проходишь на лечении. И…

Ее голос сорвался.

– Того, что натворил наш отец. Но ненависть, Ким, та ненависть, которую ты к нам питала и питаешь, она взялась задолго до того, как ты сошла с ума. Ты ненавидела нас за то, о чем мы даже не знали. И на что не могли повлиять.

Закусив губу, я молчала. Кортни была права. Они с Кайлой не могли узнать, как мне было страшно и больно. А если бы и узнали, не смогли бы ничего сделать. Но я ненавидела их. Убивая – думая, что убиваю, – отца, планировала отомстить и им.

– Я рада, что тебе легче. И рада, что ты больше не собираешься меня убивать. Но не проси быть гостеприимной сестрой.

– Да ты и просто сестрой никогда не была, – вырвалось у меня.

Я тут же прикусила язык, но Кортни только криво усмехнулась и ушла. Если бы не остатки головной боли, я бы начала биться лбом о ближайший стеллаж.

– А чего ты ждала? – фыркнула Хейвен. – Распростертых объятий, слез и обещаний никогда больше не расставаться? Ты превратила их жизнь в ад. Скажи спасибо, что они оплачивают твое лечение и дали Хантеру шанс тебе помочь.

– Спасибо. Не хочешь тоже внести свой вклад в мое ментальное здоровье и исчезнуть?

– Если бы могла, я бы давно это сделала. Ты, знаешь ли, не душа компании. Если бы я знала, что после смерти останусь привязана к ненормальной стерве, то убилась бы до того, как познакомилась с вашей семейкой.

– А ты вообще кто? – спросила я, наблюдая, как набирается ванна.

Шикарная ванна, лучшая в моей жизни. С хлопьями золотистой ароматной пены и маслами. Наверняка эти запасы бутыльков и баночек в шкафу лежали со времен, когда я еще жила с сестрами, и все сроки годности давно вышли, но мне было плевать. Погрузившись в горячую – настолько горячую, что зачесалась кожа, – воду, я откинулась на бортик и закрыла глаза.

– В смысле кто? Я – Хейвен! Тебе память отшибло?

– Я имею в виду, ты мое видение? Или реальная душа девушки, которую я убила? Ты существуешь или я тебя придумала?

– Думаю, ты сама знаешь ответ. Просто не хочешь признавать.

– Если бы я знала, то не спрашивала бы, – огрызнулась я, и Хейвен пропала.

Кристина и Алан больше не приходили. Но я вряд ли уже поверю в них, даже если увижу. Сейчас, вспоминая все произошедшее с первого выхода из лечебницы, я поражалась тому, что не догадалась раньше.

Как Алан внезапно появлялся и так же внезапно исчезал.

Как Хантер все время был рядом и при этом ни разу не поговорил ни с Кристиной, ни с детективом.

Как возничий и Тай не обращали внимания на моих спутников.

Их просто не существовало, а я не замечала, погруженная в страхи и отголоски воспоминаний.

Даже интересно, как Хантер их создавал. Это ментальное внушение? Или грамотная манипуляция моим личным безумием?

Когда-то я могла создавать иллюзии. Меня называли талантливой менталисткой. Прочили колледж в Даркфелле. Окружающие не знали и о десятой части того, что я могла. Зато сейчас никаких секретов: магии у меня не осталось. На самом деле в этом даже есть определенное везение – далеко не все выживают после этой процедуры.

Я плохо помню те месяцы в лечебнице. Тогда проигрыш меня практически сломал. Оказавшись наедине с собой, в четырех мягких стенах, я словно провалилась в полубессознательное состояние. И вышла из него, лишь однажды увидев Хейвен.

И почерк отца в старой книжке.

А ведь что-то изменилось. Хантер что-то сделал, или после ментального удара в моей голове все перевернулось. Вернулись эмоции, отличные от страха и ненависти, мир вокруг как будто стал ярче. Его вкусы и запахи приобрели смысл.

Стало не все равно.

Я с удивлением поняла, что мокрые ресницы – не от воды, а от слез. И несколько секунд прислушивалась, боясь, что кто-нибудь войдет, но дом, похоже, еще спал. Тогда я отпустила эмоции и дала волю слезам. Прижав руку ко рту, чтобы не дать себе сорваться в рыдания, оплакивала жизнь, которой не случилось, сестер, которым я была не нужна. Будущее, которого сама себя лишила.

Ложь себе имеет ту же природу, что и выдуманные герои.

Я не вернусь домой. Не стану нормальной. Не буду обедать с сестрами по выходным и брать на каникулы племянников.

Раньше меня это не волновало. А сейчас почему-то нестерпимо обидно и больно.