Руки хозяин жизни с нечеловеческим напряжением упер в землю, позвоночник же выгнула дугой неведомая сила, а голову – наверное, ею же – неестественно запрокинуло назад, отчего казалось, что Игорь Сергеевич пытается что-то разглядеть в далеком ночном небе. Глаза владельца газет и пароходов были закрыты, лицо кривилось в какой-то страдальческой гримасе. По телу прошла судорога, а затем он в довольно-таки диковинном прыжке разом оторвался от земли всеми четырьмя точками опоры и опять приземлился на них же. В следующую секунду прыжок повторился, а за ним последовал и еще один. Прыжки, в результате которых тело побрасывало вверх на добрых полметра, выглядели странно, если не сказать страшно, и приятели мигом вскочили на ноги, опасливо глядя на сомнительное поведение старшего участника митоты. Миг спустя Игорь Сергеевич замер, словно набираясь сил перед новой вспышкой двигательной активности, а потом невероятно быстро переместился на несколько метров вперед, причем передвигался он так ловко и слаженно, как будто всю жизнь только и делал, что бегал по лесным полянам на четырех конечностях. За первым броском последовал и второй, в результате чего типичный московский аллигатор оказался по другую сторону костра, а затем его глаза открылись, и Павлик с Василием медленно попятились назад.

В глазах Игоря Сергеевича абсолютно отсутствовала хоть капля чего-то человеческого. Более того, казалось, что в его взгляде сквозило весьма зловещее безумие, как будто он более чем полностью утратил контакт с миром людей, параллельно установив связь с совершенно другими измерениями. Но страшнее всего прочего ошеломленным приятелям показался его оскал: верхняя губа хищно приподнялась, обнажив острые белые зубы, а из горла вырвался короткий и хищный рык.

– Ипатий Коловрат! – Василий медленно попятился и аккуратно приземлился пятой точкой на мягкую траву, не отрывая, однако, взгляда от леденящей кровь метаморфозы. Остолбеневший Павлик даже не делал попыток двигаться, приоткрыв рот и выкатив глаза, он с ужасом разглядывал застывшую по ту сторону костра фигуру.

– Ты?! – вопрос, явно обращенный к Павлику, больше походил на короткий рык. – Или ты?

Игорь Сергеевич резко развернулся к притихшему Василию и совершил очередной невозможный с точки зрения человеческой анатомии прыжок. Василий, вместо ответа прикрыл спасительным бубном грудь и ловко отскочил от существа, еще некоторое время назад бывшего весьма преуспевающим членом социума, но как-то разом потерявшего всяческий человеческий облик.

– Полено! – Василий наконец вышел из ступора и метнулся к сложенным рядом с костром дровам.

– Какое?

– Любое! Когда бросаться начнет, любое пригодится!

– В каком смысле?!

– В прямом. Бери и херачь прямо по кумполу! И не сомневайся, а то поздно может стать…

– Ты что, охренел?! – Павлик яростно дернулся в сторону приятеля, намереваясь грудью встать на защиту странного существа, в которое так неожиданно превратился третий участник митоты.

– Сейчас ты сам охренеешь, особенно, если оно тебя в жертву определит, – Василий отпрыгнул от костра еще на несколько метров и замер, напряженно разглядывая притаившуюся по ту его сторону фигуру Игоря Сергеевича. Грудь он по-прежнему прикрывал бубном. – Лупи – не сомневайся. Ты глянь, как корежит-то его!

Странное существо, в которое весьма неожиданно мутировал типичный московский аллигатор, действительно корчилось в волнах судорог. Спина его изогнулась, руки напряглись, голова неестественно вывернулась немного в сторону и назад. Раздался очередной рык, клацанье зубов, а потом бывший хозяин жизни с ловкостью, не сулящей ничего хорошего окружающему миру, переместился на несколько метров, замерев на самой границе света и мрака, и снова низко и протяжно завыл. Вой источал такую злобу и тоску, что волосы на голове у Павлика встали дыбом. Мало того, в этом вое чувствовалась готовая выплеснуться вовне неистовая ярость, и она сулила скорые проблемы. А еще в нем угадывалась странная скрытая грусть, словно существо пыталось донести до мира людей весь спектр переживаемых им эмоций. Затем бывший Игорь Сергеевич еще раз оскалился, совершил очередной дикий прыжок и начал медленно двигаться в сторону замерших у костра приятелей. Павлик, быстро среагировав на его маневр, вышел из оцепенения и метнулся к поленнице, а еще миг спустя уже сидел на корточках, выставив перед собой увесистую и сучковатую дубину, наспех выхваченную из кучи дров. Судя по всему, защитная реакция юного джедая сыграла роль того самого катализатора, о котором предупреждал Василий, потому что бросок странного существа Павлик едва не проглядел: буквально в последний момент он успел отпрыгнуть в сторону и назад и не очень-то ловко отмахнулся от нападавшего импровизированной палицей. Зубы клацнули в паре сантиметров от его руки, и агрессор с невероятной для человека скоростью метнулся назад, очевидно, готовясь к смене диспозиции после неудачной атаки.

– Охренеть! – Василий присел на корточки рядом с товарищем и очумело покрутил головой. – Какие скрытые способности в гражданине дремлют! Не олигарх, а ходячий ящик Пандоры!

– Сам в ауте, – Павлик осторожно распрямился, продолжая удерживать в фокусе внимания виновника беспокойства, и медленно присел на кресло, держа наготове спасительное полено. – Давай сюда. Вдвоем, если что, всяко отобьемся…

Василий последовал его примеру и устроился рядом, предусмотрительно передвинув кресло так, чтобы оно вместе с костром надежно отделяло его от массивной фигуры, застывшей на рубеже света и тьмы.

Потянулись минуты томительного молчания, когда не происходило абсолютно ничего, ибо Игорь Сергеевич вел себя теперь на редкость спокойно. Более того, модель поведения старшего участника митоты отчетливым образом менялась. Похоже, его затянуло в глубокую задумчивость, а внезапную животную ярость оттесняла – медленно, но верно – неуверенность и даже легкая растерянность. Существо явно пребывало в нерешительности относительно своих дальнейших действий: беспорядочно топталось на месте и изредка бессмысленно встряхивало башкой. Впрочем, шаткое равновесие на поляне просуществовало недолго. По телу типичного московского аллигатора прокатилась очередная судорога, в буквальном смысле перекрутив его, существо неожиданно очень жалобно заскулило и обрушилось на землю мешком, будто жизненная сила, питающая его, враз покинула тело хозяина жизни.

– Спекся, савраска! – Василий аккуратно выбрался из-за кресла и на пару шагов приблизился к телу. – Это что за хрень вообще с ним случилась?

– Тебе по Юнгу или по Грофу?

– Мне – по боку, лишь бы понятно стало. Сколько лет живу, такое впервые вижу. Поют люди, танцют… Ну измену кто словит, бывает… Но тут же ничегошеньки от гражданина не осталось! Демонюга чистый!

– Бессознательное, – Павлик пританцовывал на месте, разминая затекшие ноги и заодно разгоняя стресс от нечаянной встречи с неизведанным. – Это если тебя по Юнгу интересует. Провалился Игорь Сергеевич в бессознательные слои психики – вот тебе и результат. Хотя это слова все: сознательное, бессознательное… Говоришь «бессознательное», так вроде и