заговоре западных банков, направленном на дезорганизацию денежного обращения в СССР.

На первых порах я всячески поддерживал самостоятельность и решительность Павлова, брал его под защиту. Но уже тогда у меня стали закрадываться сомнения относительно его профессионализма. В дальнейшем я всё больше убеждался, что здесь допущена ошибка. Ни по кругозору, ни по глубине понимания вопросов, ни даже по профессиональным качествам Павлов не подходил для этой роли, особенно в сложной и противоречивой обстановке, которая складывалась в 1991 году»[207].

Закат, совершаемый вручную

Тем временем ситуация только ухудшалась.

2 июня 1991 года прошло совещание у президента по вопросам экономики. На нём выступил Валентин Павлов заявивший, что в первом полугодии в экономике сложилась «отчаянная обстановка». Объём внешней торговли снизился на 30 %. Большой ущерб стране нанесли забастовки. Остановились 33 доменные печи. Выведено из строя 7 коксовых батарей. Лишь в мае – июне удалось приостановить эти процессы, и «вроде бы катиться вниз мы перестали».

В стране складывается и тяжёлая продовольственная ситуация. Прогноз на урожай зерновых составлял 180–190 млн тонн против 218 в 1990 году и 196 в среднем за последние 5 лет.

Всё шло к тому, что придётся повышать цены на зерно. Тем самым предрешался, по словам премьера, вопрос о повышении цен на сахар, растительное масло и мясо.

Проблемы возникали и с заготовкой угля на зиму, от плановых показателей отставание составляло 1 млн тонн. Цены внутреннего оборота в промышленности выросли в 2 раза, на сырьё несколько больше, а на продукцию обрабатывающей промышленности – меньше.

Горбачёв на это ответил так: «Как только дело доходит до практического перехода к рынку, то самые дюжие радикалы начинают дрожать. Без перехода к рыночным отношениям нам ничего не решить, в том числе нельзя рассчитывать и на вхождение в мировое хозяйство. Вот какие вопросы ставят перед нами западные собеседники, в частности Делор: как будет идти финансовое оздоровление? Будет ли Союзный договор? С кем практически иметь дело в стране?

Продовольственную проблему надо держать в руках. Собрать всё, что даст урожай нынешнего года, и не только зерно. Для заготовки найти реально действующие механизмы. В течение 10 дней жду предложений по этому вопросу, в том числе и по проблеме паритета цен.

Срочные меры нужны и в области энергетики и теплоснабжения, поддержки нефтедобывающей промышленности и других отраслей топливно-энергетического комплекса.

Наибольший разлад и несогласованность в области финансов, а без них всё остальное – мыльный пузырь. У президента есть полномочия наложить лапу на всю финансовую систему, но лучше иметь её на согласованной основе. Всё упирается в согласие»[208].

Верховный Совет СССР 8 июля принял в первом чтении законопроект «О несостоятельности (банкротстве) предприятий», подготовленный под руководством Щербакова. Он впервые регламентировал процедуру признания государственных и частных фирм несостоятельными должниками. Предусмотренная процедура ликвидации обанкротившегося предприятия защищала в первую очередь его рыночных партнёров. Такая возможность была формально предусмотрена ещё союзным законом о предприятиях, но этот законопроект впервые озвучивал конкретную процедуру ликвидации обанкротившегося предприятия.

Одним из факторов, ускоривших появление законопроекта, стало катастрофическое состояние госбюджета, до этого выступавшего в качестве спасателя для разоряющихся госпредприятий. По прогнозам экспертов, прозвучавшим в ходе обсуждения законопроекта, ожидалось банкротство по меньшей мере четверти существующих предприятий.

Владимир Иванович Щербаков, курирующий подготовку закона, заявил, что положения законопроекта планировалось применять и в сельском хозяйстве – в частности, к убыточным колхозам и совхозам.

Необходимые подзаконные акты Кабинет министров СССР собирался разработать в двухмесячный срок[209].

Тогда же, 17 июня, в Верховном Совете Павлов заявил, что у Кабинета министров нет прав безотлагательно и оперативно решать различные насущные вопросы. В частности, он упомянул уборку урожая. Относилось это и к формированию плана на 1992 год.

Валентин Сергеевич просил предоставить правительству на 1991 год право законодательной инициативы и широкие полномочия. Оговаривая, что они не будут означать выхода Кабинета министров из-под контроля органов законодательной и президентской власти. Кабинет будет своевременно заранее уведомлять о принимаемых решениях Верховный Совет СССР или Президента СССР.

Вот как к этому отнёсся Михаил Сергеевич (впрочем, повествующий о событии по чужому пересказу. Сам он на заседание не пришёл, «не придавав особого значения докладу премьера»).

Горбачёв М. С.: «На трибуну один за другим стали подниматься Алкснис, Блохин, Коган, Чехоев, Сухов. Они почувствовали, что появилась возможность продолжить разыгрывание старой пластинки, которую недоиграли на осенней Сессии Верховного Совета и III Съезде народных депутатов. Что можно поспекулировать на противопоставлении премьер-министра и президента, поддержать премьера, настроенного действовать самостоятельно и в более жёстком ключе.

Подлило масла в огонь сомнительное замечание Лукьянова, что “надо отделить оперативно-распорядительную деятельность Кабинета министров от деятельности самого президента, его указов. В этом мы заинтересованы прежде всего, и это можно сделать в рамках тех полномочий, которые мы дали Президенту СССР”. Тут был уже не намёк, а прямое согласие с тем, что Верховный Совет вправе и уже вроде должен, откликаясь на обращение премьера, отобрать часть полномочий у президента» [210].

По словам президента, в тот момент «атака реваншистов была отбита»…

Когда он говорил о «реванше», то вспоминал об оглашении 21 февраля Светланой Горячевой с трибуны Верховного Совета РСФСР заявления шести руководителей Верховного Совета РСФСР, призывающих Горбачёва уйти в отставку.

Несмотря на то, что экономическая ситуация стремительно ухудшалась, союзное правительство создавало инфраструктуру рынка. 7 августа первый заместитель премьер-министра, министр экономики и прогнозирования СССР В. И. Щербаков провёл совещание с участием представителей руководства существующих тогда товарных бирж, некоторых министерств, Научно-промышленного союза и органов союзного кабинета. В ходе совещания Щербаков, в частности, сообщил собравшимся, что 3 августа КМ СССР рассмотрел проект преобразования ВДНХ СССР в Москве в биржевой центр. По его словам, в павильонах выставки планировалось развернуть сеть бирж, представляющих союзные республики, отраслевые биржи, торговые дома и на их базе создать АО с участием капиталов бирж, которые разместить на ВДНХ.

Первый вице-премьер заявил также, что правительство намеревалось организовать открытый конкурс для иностранных разработчиков систем биржевой информатизации по СССР в целом[211].

Успел летом Владимир Иванович организовать и обсуждение законов о разгосударствлении и приватизации. Он так охарактеризовал своё впечатление от этой работы: «При разработке законопроекта рабочая группа исходила из компромисса между популистскими воззрениями общества и экономической целесообразностью».

Поддержки в Верховном Совете СССР законопроекты тогда не получили. Народный депутат Вавил Носов предложил не рассматривать закон вообще, а его инициаторов наказать за попытку государственного переворота, чтобы другим неповадно было «страну разбазаривать». Леонид Сухов посчитал, что нужно вынести закон на всенародное обсуждение, а