о помощи, и она незамедлительно была оказана. До конца марта 1976 года в порты Анголы, контролируемые отрядами МПЛА, прибыло 27 крупнотоннажных транспортов из СССР и Кубы с боевой техникой, оружием и боеприпасами. Только из Советского Союза отрядам МПЛА было поставлено 70 танков Т-34, 200 танков Т-54 и 50 плавающих танков ПТ-76, более 300 БТР-152, БТР-60ПБ, БМП-1 и БРДМ, 22 истребителя МиГ-17, МиГ-19 и МиГ-21, 30 вертолетов Ми-8, 100 установок залпового огня БМ-21 и БМ-14, зенитные установки ЗИС-З-76, ЗПУ-1, ЗУ-23-4, ЗУ-23-2 и другое вооружение. Кроме того, в Луанду прибыла большая группа советских военных советников и спецов во главе с генерал-майором И. Ф. Пономаренко[1000]. А правительство Кубы в рамках операции «Карлота», над которой потел весь ее Генеральный штаб, уже к началу декабря 1975 года смогло перебросить в Анголу 20-тысячный контингент своих регулярных войск, который возглавил глава кубинского Генштаба генерал-майор Сенен Касас Регейро.

Все эти меры позволили остановить наступление противника, отбросить войска интервентов за границы Анголы и стабилизировать ситуацию в Луанде. А в начале мая 1976 года президент А. Нето прибыл «на смотрины» в советскую столицу с первым визитом, по итогам которого подписал с Н. В. Подгорным «Декларацию о принципах дружественных отношений и сотрудничества между СССР и НРА» и соглашение об установлении дипотношений с СССР, хотя еще в начале марта 1976 года в Луанду прибыл первый советский посол Борис Сергеевич Воробьев. Спустя семь месяцев, в первой половине октября 1976 года, А. Нето вновь прилетел в Москву, где провел полномасштабные переговоры со всем советским руководством. Причем, судя по брежневскому дневнику, накануне этого визита генсек дважды детально говорил о А. Нето с Н. В. Подгорным, М. А. Сусловым и В. В. Кузнецовым. В ходе этого визита был подписан целый ряд важных документов, в том числе «Договор о дружбе и сотрудничестве между СССР и НРА» сроком на 20 лет, совместное Заявление и Соглашение о сотрудничестве между КПСС и МПЛА[1001].

Между тем ситуация в Анголе продолжала оставаться очень напряженной. На юге продолжалась Гражданская война с отрядами УНИТА, которые отныне перешли к тактике партизанской войны. А 27 мая 1977 года в Луанде была предпринята попытка государственного переворота, который возглавил левый коммунист Ниту Алвиш, снятый незадолго до этих событий с поста министра внутренних дел. Однако мятеж «левых фракционеров» был быстро подавлен под руководством министра обороны Энрике Каррейры и кубинских войск[1002]. В самом конце сентября 1977 года Агостиньо Нето вновь приезжал в Москву, где встречался с Л. И. Брежневым и М. А. Сусловым[1003]. А в декабре того же года, после жесткой зачистки всех фракционных групп, МПЛА была преобразована в МПЛА — Партию труда и ее официальной идеологией стал марксизм-ленинизм. На этот съезд приехала и советская делегация в составе члена Политбюро секретаря ЦК А. П. Кириленко, первых секретарей ЦК КП Туркмении и Ленинградского горкома М. Г. Гапурова и Б. И. Аристова и заместителя главы Международного отдела ЦК К. Н. Брутенца. Причем, судя по брежневскому дневнику, перед отлетом нашей делегации генсек встречался с ее главой А. П. Кириленко и дал ему необходимые наставления.

Однако вскоре президент А. Нето заболел тяжелой онкологией и 10 сентября 1979 года скончался, находясь на лечении в Москве. Его преемником на посту президента, лидера МПЛА — Партии труда и главкома ФАПЛА (Народных вооруженных сил освобождения Анголы) стал министр иностранных дел Жозе Эдуарду душ Сантуш, сыгравший важную роль в подавлении майского мятежа «фракционеров». Поскольку новый лидер Анголы закончил Азербайджанский институт нефти и химии, неплохо знал русский язык, был женат на Татьяне Сергеевне душ Сантуш (Кукановой) и был одним их ближайших соратников ушедшего лидера страны, в Москве такую смену власти в Луанде восприняли спокойно. Правда, оказавшись на вершине властного Олимпа, он очень быстро устранил из руководства верных соратников А. Нето, в частности министра обороны Энрике Каррейру и генсека и главного партийного идеолога Лусио Лару[1004].

Однако это вовсе не помешало сохранению прежних контактов с Москвой, где он бывал неоднократно с официальными и рабочими визитами, в том числе в 1979, 1980, 1981 и 1983 годах. Причем во время этих визитов он побывал не только в одной Москве, где вел переговоры с Л. И. Брежневым, А. А. Громыко, Н. А. Тихоновым, Д. Ф. Устиновым и Б. Н. Пономаревым, но также посещал Киев и Ленинград, где встречался с В. В. Щербицким и Г. В. Романовым. Кроме того, новый лидер Анголы в условиях непрекращающейся Гражданской войны и новых попыток организации масштабной военной интервенции, прежде всего со стороны ЮАР, держал постоянный рабочий контакт с Главными военными советниками, которыми в тот период были генерал-лейтенанты В. В. Шахнович (1977–1980) и Г. С. Петровский (1980–1982) и генерал-полковник К. Я. Курочкин (1982–1985), и с высшим руководством Вооруженных Сил СССР, в частности с начальником Главного оперативного управления Генштаба генералом армии В. И. Варенниковым[1005].

Понятно, что оформление партнерских отношений с Анголой, Эфиопией и Мозамбиком налагало на Москву довольно тяжелое финансовое бремя, не принося ей пока никаких реальных экономических и иных дивидендов. Но появление за короткий промежуток времени на Африканском континенте трех потенциально просоветских режимов было с тревогой воспринято на Западе. Более того, в Вашингтоне были уверены в том, что Москва, поступая таким образом, нарушает «советско-американское взаимопонимание о сохранении глобального статус-кво» и, пользуясь временной слабостью США, «загребает» новые геополитические плацдармы в Африке, где уже возникли просоветские режимы Муаммара Каддафи в Ливии, Хуари Бумедьена в Алжире, Джулиуса Ньерери в Танзании и ряд других. Поэтому Вашингтон стал вновь обвинять Москву в «ревизионизме» и возобновлении попыток установления мировой гегемонии. Неслучайно Сайрус Вэнс, бывший в ту пору госсекретарем США, в своих мемуарах вполне откровенно писал, что «наша способность и умение проводить сбалансированную политику в отношении Советского Союза была подвергнута наиболее сильному испытанию в третьем мире»[1006]. При этом, как справедливо подчеркнул А. Ф. Добрынин, самым сильным испытанием «на прочность» стали события в Анголе, по которым между лидерами двух держав даже завязалась личная переписка довольно острого характера[1007].

б) Опять дела ближневосточные…

Как известно, в конце декабря 1973 года в Женеве под эгидой ООН начала работу международная конференция по Ближневосточному урегулированию, главными участниками которой стали министры иностранных дел Израиля, Египта и Иордании Абба Эвен, Исмаил Фахми и Зайд ар-Рифаи. В качестве координатора данной встречи выступил Генсек ООН Курт Вальдхайм, а ее сопредседателями стали А. А. Громыко и Г. Киссинджер. Поскольку отношения между арабами и евреями были настолько враждебны, что их представители не общались друг с другом, то в роли «дипломатических курьеров» пришлось выступать К. Вальдхайму, А. А. Громыко и Г. Киссинджеру. Во время работы самой конференции не было достигнуто какого-то существенного прогресса, главным образом из-за попыток Г. Киссинджера навязать сепаратные