Магги наиболее распространялась о чувствах, побудивших ее возвратиться к матери и брату и не отторгнуться от прошедшего.

Когда она кончила, доктор Кенн помолчал несколько времени; в уме его было некоторое сомнение. Он встал и прошелся взад и вперед перед очагом, сложив руки назад. Наконец, он снова сел и сказал, глядя на Магги:

– Ваше побуждение возвратиться к ближайшим друзьям вашим, остаться там, где сложились все узы вашей жизни – доброе побуждение, на которое церковь, по основным законам своим, обязанная наблюдать до последней возможности за своими детьми и никогда не оставлять их, покуда они не безнадежно испорчены, должна отвечать, отверзая свои объятия кающемуся. Церковь должна быть органом чувств прихожан, так, чтоб каждый приход составлял одно семейство, связанное узами христианского братства и главою которого духовный отец. Но идеи о дисциплине и христианском братстве совершенно ослабли; едва ли можно сказать, что они еще существуют в общественном мнении; они сохранились еще разве только в том частном и неправильном виде, который они приняли в тесных еретических сектах. И если б меня не поддерживала твердая вера, что церковь должна снова приобрести во всей силе это влияние, которое одно согласно с людскими потребностями, то я часто падал бы духом, замечая недостаток единства и сознание в необходимости взаимной ответственности, распространенный в моей пастве. Теперь все, по-видимому, клонится к ослаблению уз, к замену произволом того, что некогда считалось обязательным. Ваша совесть и ваше сердце уяснили вам это, мисс Теливер, и я – сказал вам все это для того, чтоб вы знали, чего я бы желал для вас и что я бы вам посоветовал, если б я соображался с моими личными чувствами и мнением, без влияния посторонних и враждебных обстоятельств.

Пастор Кенн умолк на время. В его манере было совершенное отсутствие излишней благосклонности, в голосе и взгляде было даже что-то почти холодное. Если б Магги не знала, что доброта его была тем неизменнее; чем менее он ее выражал, она, быть может, была бы оттолкнута и испугана. Но теперь она слушала в ожидании, будучи уверена, что в словах его будет действительная помощь. Он продолжал.

– Ваше незнание света, мисс Теливер, не позволяет вам ожидать в точности тех несправедливых предположений, которые, вероятно; будут сделаны относительно вашего поведения – предположений, которые будут иметь пагубное действие, несмотря даже на самые осязательные и очевидные опровержение.

– О, да; я начинаю пони мать это, – сказала Магги, не будучи в состоянии подавить в себе ощущение еще свежих оскорблений. – Я знаю, что буду поругана, что меня будут считать хуже, чем я в самом деле.

– Вы, быть может, еще не знаете, – сказал пастор Кенн с видом несколько большего участия: – что получено письмо, которое должно было бы удовлетворить всех, кто знал вас сколько-нибудь, письмо, из которого видно, что вы предпочли узкий и крутой путь, ведущий обратно к добру, в ту минуту, когда возвращение было наиболее трудно.

– О, где он теперь? – спросила Магги с трепетом и жаром, которых не могло сдержать ничье присутствие.

– Он уехал за границу и писал обо всем приключившемся своему отцу. Он защищает вас сколько можно; и я надеюсь, что сообщение этого письма вашей кузине будет иметь благотворное на нее действие.

Пастор Кенн дал Магги успокоиться прежде нежели продолжал.

– Письмо это, повторяю, должно бы быть достаточным, чтоб уничтожить ложные о вас толки. Но я принужден сказать вам, мисс Теливер, что не только долголетняя опытность, но и наблюдение мои в течение последних трех дней заставляют меня опасаться, что едва ли самая очевидность избавит вас от тяжелых последствий ложных обвинений. Те особы, которые наименее способны на такую добросовестную борьбу, какова была ваша, по всей вероятности первые отступятся от вас, потому что не поверят в эту борьбу. Я боюсь, что жизнь ваша здесь встретит не только много горя, но и много препятствий. По этой причине – и только лишь по этой – я прошу вас сообразить: не лучше ли было бы для вас поискать должности где-нибудь подальше отсюда, как вы сперва желали. Я без потери времени употреблю все усилия, чтоб содействовать вам к этой цели.

– О, если б я могла остаться здесь! – сказала Магги. – У меня не хватает духу начать новую жизнь. Мне казалось бы, что я не имею покоя, что я, одинокий путешественник, отрезанный от прошедшего. Я написала к даме, предлагавшей мне место у себя и отказалась от него. Если я останусь здесь, то, может, буду иметь возможность загладить зло, сделанное мною Люси и другим: я бы могла убедить их в своем раскаянье. К тому же, присовокупила она, и глаза ее блеснули старым огнем гордости: – я не уйду потому, что люди клевещут на меня. Я заставлю их отказаться от своихслов. И если я и принуждена буду впоследствии уйти отсюда, согласно желанию некоторых, то я все же не уйду теперь.

– Хорошо, – сказал мистер Кенн после короткого размышления: – коль скоро вы решаетесь на это, мисс Теливер, то вы можете рассчитывать на влияние, которое мне даст здесь мое положение. Самое значение мое приходского священника обязывает меня оказать вам содействие и опору. К этому я присовокуплю, что, кроме того, я принимаю личное участие в вашем душевном спокойствии и благосостоянии.

– Все, что я требую, это – какое-нибудь занятие, которое доставило бы мне средство зарабатывать свой хлеб и быть самостоятельной, – сказала Магги. – Я буду нуждаться в немногом и могу остаться жить там, где я теперь нахожусь.

– Я должен зрело обдумать все это, – сказал пастор Кенн: – и чрез несколько дней я лучше буду в состоянии удостовериться во всеобщих чувствах к вам. Я посещу вас. Знайте, что вы ни на минуту не выйдете у меня из головы.

Когда Магги его оставила, доктор Кенн простоял с руками, сложенными за спиной, и устремленными на ковер глазами, в глубоком размышлении; он думал о предстоявших затруднениях. Тон стивенова письма, которое он прочел, и отношение, бывшие в настоящее время между всеми лицами, о которых в нем шла речь – все это заставило его подумать о вынужденном браке между Стивеном и Магги, как о меньшем зле; а невозможность их близости при всяком другом предположении иначе, как чрез многие годы разлуки, возбуждала в будущем непобедимые препятствия для Магги оставаться в Сент-Оггсе. С другой стороны, он со всей понятливостью человека, изведавшего душевную борьбу и посвятившего целую жизнь служению ближнему, вник в то состояние ума и сердца Магги, которое заставляло ее смотреть на этот брак, как на нечто ненавистное. Ее совестью не следует играть; правило, принудившее ее поступить так, было для нее путеводителем надежнее всяких последствий. Его опытность говорила ему, что вмешательство влекло за собой слишком большую ответственность, чтоб легко решиться на него: так как вероятные последствия как попытки возобновить прежние отношение ее к Люси и Филиппу, так и совета покориться этому новому потоку чувств были скрыты во мраке, тем более непроницаемом, что каждый шаг мог принести зло. Задача согласовать страсти с обязанностями покажется трудна всякому, кто способен понять ее. Вопрос: наступила ли та минута, когда возможность самоотвержение с пользой уже миновалась, и когда человеку остается подчиниться страсти, с которой он боролся, как со смертью, есть такой, для решение которого мы не имея ключа, годного на все случаи. Слово казуист сделалось словом упрека; но сквозь их испорченный, всеосуждающий ум проглядывает истина, которою мы слишком редко проникаемся, именно, что нравственные суждение должны быть ложны и пусты, если они не проверены постоянным применением к тем особенностям, которыми отличается в частности судьба каждого человека.