В первую неделю октября привлеченные Миньярдом консультанты представили свои отчеты о причинах смерти пациентов Мемориала и «Лайфкэр». Судмедэксперты Вехт и Бейден аргументированно изложили ту же самую точку зрения, которую высказали в офисе Миньярда в августе. Смерть пациентов «Лайфкэр», по их мнению, была вызвана инъекциями сильнодействующих препаратов. Миньярд, стараясь получить дополнительную информацию, прежде чем делать собственные выводы, разослал данные медицинских карт умерших, протоколы вскрытий и результаты токсикологической экспертизы еще трем независимым экспертам.

«Убийство» – такое заключение сделал доктор Фрэнк Брешиа, онколог и специалист по паллиативной помощи, по каждому из девяти случаев. «Убийство» – был однозначный вывод доктора Джеймса Янга, президента Американской академии судебной медицины, в прошлом главного коронера Онтарио, Канада. В частности, он указал следующее: «Все пациенты, несмотря на экстремальные условия, смогли выжить в предыдущие дни – и все они умерли практически одновременно в течение примерно трех с половиной часов. При том высоком содержании сильнодействующих препаратов, которое было обнаружено в их тканях, это не может быть простым совпадением».

Третий независимый эксперт, местный врач-терапевт, обратил внимание на то, что, хотя данные медкарт и протоколы вскрытий части пациентов свидетельствуют о наличии у них серьезных заболеваний, способных привести к смерти, у большинства умерших таковых обнаружено не было. В своем докладе, адресованном Миньярду, доктор отметил, что Эмметт Эверетт совершенно очевидно находился в «стабильном состоянии, не дававшем никаких оснований предполагать, что он был обречен и что его смерть могла наступить в самое ближайшее время». (По словам адвоката Анны Поу, Эверетт почти наверняка скончался из-за увеличенного сердца, а не в результате ведения ему большой дозы сильнодействующих препаратов.)

В конце октября, на следующий день после того, как к коронеру поступил последний отчет независимого эксперта, адвокат Анны Поу Рик Симмонс отметил в своих документах два с половиной часа, проведенные в офисе Миньярда, и понесенные там же расходы на сумму 360 долларов. Не исключено, что сочувствовавший его подзащитной коронер позволил адвокату сделать ксерокопии результатов лабораторных исследований, которые Симмонс уже давно и тщетно пытался получить от помощника окружного прокурора. Две недели спустя брат Анны Поу Майкл, доверенное лицо фонда в защиту его сестры (фонд, кстати, вынужден был переехать, получив предупреждение Университета штата Луизиана о том, что он не может осуществлять свою деятельность на территории государственного учебного заведения), выписал чек на 3300 долларов некоему Уильяму Дж. Джорджу, токсикологу, привлеченному для изучения доказательств, собранных обвинением.

Изощренные усилия Симмонса, направленные на то, чтобы обеспечить эффективную защиту Анны Поу, стали приносить плоды в начале ноября. Верховный суд штата Луизиана отклонил требование генерального прокурора штата отменить решение суда низшей инстанции о запрете разглашать содержание бесед Поу с адвокатом «Тенет» и ее директором по связям со СМИ, которые состоялись вскоре после урагана и наводнения. Таким образом, исход дела о событиях в Мемориале по сути был предрешен. Даже если Поу в упомянутых беседах и была чересчур откровенна и сказала о своих решениях и действиях что-то такое, что впоследствии не решилась повторить в присутствии сотрудников офиса прокурора, это можно было считать похороненным навсегда.

* * *

Еще одним человеком, посетившим офис Миньярда, стал доктор Хорас Бальц. Он пришел к коронеру в середине ноября, после того, как Миньярд позвонил ему и предложил встретиться. Миньярд видел копию письма, которое Бальц направил генеральному прокурору штата и в котором призвал его продолжить расследование предположительно произошедших в Мемориале «убийств из сострадания». Оказалось, что оба – и Миньярд, и Бальц – плохо спят по ночам. Бальц, как и коронер, был знаком с отцом Анны Поу. Учась в школе, он подрабатывал курьером и частенько доставлял для него из аптеки лекарства. Бальц понимал, что Миньярд чувствовал себя обязанным доктору Поу, но его также смущало, что пять независимых судебных экспертов назвали причиной смертей, в которых обвинялась Анна, убийство. Дело вскоре должны были представить на рассмотрение большого жюри присяжных, а затем, после вынесения вердикта, свое слово должен был сказать суд.

Процесс обещал собрать огромное количество журналистов. Многие считали, что он станет самым значимым событием для местной общественности после финального матча Национальной футбольной лиги в Новом Орлеане. Бальц мог бы сравнить ситуацию, в которой оказался коронер, с жонглированием горячими картофелинами. Эмоционально Миньярд был многим обязан отцу Анны Поу. Как человеку, связанному с политикой, ему хотелось бы избежать судебных споров. При этом умом Миньярд, как и Бальц, понимал, что, скорее всего, умершие пациенты в самом деле были убиты.

Странно, что коронер поделился деталями дела с по сути незнакомым ему человеком. Так или иначе, на следующий день Бальц послал Миньярду копию статьи о Мемориале и благодарственное письмо, в котором написал:

В течение многих месяцев я чувствовал себя одиноким путником в пустыне. У меня было крайне неприятное ощущение, что я как профессионал не могу однозначно оценить ситуацию и события, которые произошли в Мемориале. В полном соответствии со словами популярной рождественской песни […] я задавал себе вопрос: «Слышишь ли ты то, что я слышу? Видишь ли ты, что вижу я?» Я невольно стал подвергать сомнению привычные моральные и этические ценности и принципы. Однако вчерашний визит в ваш офис стал для меня спасительным. Ко мне вернулась уверенность в правильности моих суждений, и я еще больше укрепился в своих прежних воззрениях. Спасибо вам. Сегодня ночью я впервые за последние годы спокойно спал.

Бальц, как и Миньярд, очень любил свой родной город и был неравнодушен к происходившим в нем событиям. Это заставляло его в любой ситуации придерживаться самых высоких моральных стандартов, даже если временами приходилось вступать в серьезную конфронтацию. Когда местная некоммерческая сеть лечебных учреждений «Окснер хелс систем» завершила сделку по приобретению Мемориала и частично открыла его под старым названием – Баптистская больница, – Ричард Дейчман разослал всем сотрудникам благодарственные письма. Это привело Бальца в ярость – тем более что приглашения на празднование очередной годовщины лечебного учреждения, в котором проработал десятки лет, он не получил. Его резкий и язвительный двухстраничный ответ Дейчману начинался с того, что он назвал адресованные ему комплименты «любезными, но неуместными». Бальц встретил в Мемориале все ураганы последних десятилетий, за исключением «Бетси». В тот момент, когда он обрушился на город, Хорас Бальц находился в качестве волонтера в медпункте одной из средних школ. Для него работа в условиях стихийного бедствия была совершенно обычным делом, а не чем-то из ряда вон выходящим и требующим особой доблести.