вот что такое дракон в морских волнах. Но вода – это всегда отражение неба. А вы, драконы, отреклись от неба. Вы решили, что вода может жить сама по себе. Вот в чём ваше проклятье. И как смешно, что именно дракон заговорил о судьбе…

– Не вижу ничего смешного, – нахмурился он. – Значит, нет? Ты мне отказываешь?

– Ничего ты не понял, – я прижала ладонь к груди, снова ощутив каменный холод драконьей жемчужины.

Больше мне не будет холодно. Никогда. Будет больно, будет страшно. Но не холодно.

Жемчужина покинула мою грудь быстро и легко. Выкатилась в ладонь, и я без колебаний протянула её королю.

– Возьми, – сказала я, сунув жемчужину ему в руку. – Не хочу быть с тобой, и не хочу быть драконом. Буду просто человеком. Как твой брат Тевиш, как Тристан ди Амато, как Гидеон Венатур. Как Вивианна Дармартен.

Рихард медленно сжал пальцы, стискивая жемчужину, которая когда-то была моей.

– Ты поступаешь неразумно, – глухо произнёс он.

– Точно, неразумно, – согласилась я. – Поступаю по велению сердца. И дальше хочу жить по велению сердца – живого, человеческого, не каменного.

– Ты не знаешь, от чего отказываешься, – дракон говорил так, будто каждое слово причиняло ему боль.

– Знаю, – заверила я его. – Мне есть с чем сравнивать, в отличие от тебя. Да, я теряю неуязвимость. И силу. И власть. Только оставшись драконом я потеряю больше. Когда ты целовал меня раньше… когда пришёл, чтобы меня спасти… когда пожертвовал собой… я думала, что умру от счастья. Я с чего-то решила, что ты можешь полюбить меня. Но это было обманом. Ты ничем не рисковал. А обманом я уже сыта по горло. Не надо больше обмана. И то, что было между нами там, – я посмотрела в небо, – это было великолепно. Но не прекрасно.

– Ты обиделась, что я не отдал жемчужину?! – вскинулся Рихард. – Но если бы я отдал жемчужину по-настоящему, то не спас бы тебя!

– Да-да, – перебила я его пылкие объяснения. – Это всё ясно. Но мне этого мало. Понимаешь? Этого – мало.

Он замолчал, мрачно глядя перед собой, и всё сильнее стискивая кулак, в котором сжимал жемчужину.

– Ничего особенно страшного не произошло, – сказала я, расправляя плечи и чувствуя себя так, словно расправила крылья, хотя у людей не бывает крыльев. – Теперь у тебя есть шанс превратить в драконицу ту, которая захочет разделить с тобой власть и страсть. Найдёшь ещё девственниц, которые тебя согреют, добудешь много золота… А я не хочу греться чужим теплом. Воровать его, добиваться его. Хочу греться теплом своего сердца, – тут я помедлила и добавила: – И если небеса позволят, то теплом любви к мужчине, который полюбит меня. И любовью к нашему ребёнку. Не знаю, сбудется ли это, но у человека есть хотя бы надежда, что сбудется. У дракона нет даже надежды. В какой-то момент мне показалось, что этот мужчина – ты. Но я ошиблась.

– Это всё, что ты мне скажешь? – угрюмо спросил он.

– Больше нечего, честно, – я потом развернулась и пошла дальше – перепрыгивая с камня на камень, переходя через песчаные отмели.

– Куда ты? – окликнул меня Рихард.

– Ещё не знаю, – ответила я, не замедлив шага. – Может, уйду в монастырь. Может, отправлюсь путешествовать, как Брюна. Положусь на волю небес!

Я прошла ещё шагов двадцать, когда над скалами прокатился могучий драконий рык:

– Аранчия!..

– Ну что ещё? – я обернулась на ходу и остановилась, как вкопанная.

Король драконов стоял всё там же, где я его оставила, но теперь в его руках была не одна жемчужина, а две. Он держал их на раскрытых ладонях.

Одна жемчужина была моей, а вторая – побольше, чёрная. И она светилась тусклым сероватым цветом, как светит луна из-за грозовой тучи.

Рихард вдруг с силой сложил ладони, растёр, а когда разжал руки, то вместо драгоценных камней я увидела горстку жемчужно-серой пыли. Ветер подхватил её, взметнул и развеял над волнами, которые жадно и торопливо проглотили невесомые пылинки, утащив их в глубину.

Король Рихард бежал ко мне, точно так же, как я, перепрыгивая с камня на камень, и мне только и осталось, что раскрыть объятия – уже для человека, а не для дракона.

– Ничего себе, какая жертва! – сказала я, запустив пальцы в его жёсткие волосы, перебирая пряди, поглаживая. – Прямо от сердца оторвал! Не заплачешь от сожаления?

Он схватил меня за талию, притискивая к себе, и произнёс, грозно хмуря брови:

– Знаешь, что бывает с теми, кто осмеливается смеяться над королём?

– Не знаю, – беспечно ответила я. – Но ты, наверное, расскажешь?

Рассказывать он начал прямо здесь, на берегу, под нависшим утёсом. И спустя полчаса, когда мы уже оба лежали голышом, пытаясь восстановить дыхание и переплетая пальцы, над нашими головами раздались женские голоса и шуршание шёлка.

Рихард сделал мне знак молчать, и мы затаились.

– Было море, яркое солнце, и ребёнок резвился в волнах, – я узнала голос Мелхолы, и как наяву увидела её бледное, одухотворённое лицо. – И ещё там были его родители. Отец был похож на короля Рихарда, а мать – на принцессу Аранчию. Но они оба были людьми.

– Он сказал, что увидел зелёный луч, – засмеялась Маргарита ди Амато. – Настоящий зелёный луч…

Голоса стали удаляться, сделались тише, а мы с Рихардом посмотрели друг на друга.

– Говорят, что надежда тоже зелёного цвета, – он притянул меня к себе и крепко поцеловал.

Эпилог

– Что случилось? – Рихард выбежал из замка, расталкивая слуг, которые толпились на пороге, боясь выйти во внутренний двор. – Ты что кричишь на всё королевство?

– Где он?! – заорала я во всю силу лёгких, метаясь то вправо, то влево. – Где этот паршивец? Я с него шкуру спущу! Три шкуры!

Мой муж как-то странно повёл глазами, кашлянул в кулак, а потом встал у меня на пути.

– Может, расскажешь, что произошло? – с участием спросил он, но меня не обманул, потому что я видела, как хитро горят его глаза.

– Может, и расскажу! – я не потрудилась понизить голос и сунула под нос Рихарду указательный палец. – Это видел?