– Если вы курс не измените, – предупреждал он, потрясая посохом, – вы непременно сядете на мель!

– Нет, мы на плаву, – с улыбкой отвечали издатели. – А вы? – Они многозначительно смотрели на драную одежду посетителя. – Вы, похоже, сели на финансовую мель. Если не хуже. Финансовая пропасть, как сказал Остап Бендер, самая глубокая – в неё можно падать всю жизнь.

– Вот-вот! – горячо подхватил посетитель. – Вся страна теперь у нас – сплошные Бендеры. Все бегают с ножами, золотого телёнка мечтают зарезать, а попутно режут мирных граждан!

– Первоначальное накопление капитала, – с улыбкой отвечали, – никогда не проходило безболезненно. Возьмите страны Запада…

– Запад – это западня! – горячился посетитель и, проявляя изумительную эрудицию, просвещал работников издательства: – Понятие «первоначальное накопление капитала» впервые было упомянуто в трудах Адама Смита и развито Марксом в виде пресловутой теории первоначального накопления, но теория от практики также далека, как Северный полюс от Южного. Молодые люди переглядывались, пряча улыбки, пили кофе, закуривали, райские лотосы кушали и от чистой души, от чистого сердца угощали бедного странника. Отказываясь, он начинал рассказывать им сказку про каких-то лотофагов, которые вот эти лотосы выращивают на далёком острове Бурьяне. Вкусные лотосы, тут спору нет, но за удовольствие надо платить. И плата будет очень дорогая. Молодые люди скоро мать родную позабудут, Родину предадут, или загнутся где-нибудь на Острове блаженных.

На него смотрели с недоумением.

– О чём это вы сейчас так горячо говорили?

– О том, что совесть надо иметь и не печатать бесовскую графомань.

– А вы, простите, профессионал? Так почему же вы прозябаете в нищете? Писатель, если он профессионал, должен пером зарабатывать.

Посетитель опускался на свободный стул, закидывал ногу на ногу – драная подмётка становилась видна.

– Фамилия Флобер вам знакома? Так вот. Этот самый Флобер на своих книгах не зарабатывал. Он даже порой доплачивал за их издание. Ну, например, за «Мадам Бовари». Кстати, эта «Мадам» принесла издателю большие барыши, а Флобер даже в суде проиграл – пришлось ещё к тому же оплачивать судебные издержки. Вот такие вы ушлые, братцы-издатели. Да-с. И таких примеров много можно привести. Так что вы деткам своим, если они у вас есть, мозги будете пудрить насчёт того, что писатель-профессионал пером добывает свой хлеб. Оно, конечно, так. Но не всегда. Бывают времена, когда лучше не писать, чем продаваться за тридцать сребреников.

Ну, а потом случилось то, что и должно было случиться. Однажды в каком-то сто первом издательстве он обнаружил книги, которые – по его глубочайшему убеждению – страшно было в руки взять. Убогому страннику стали, конечно же, возражать – это, дескать, хорошие книги, их люди читают запоем. Вот, посмотрите, говорили ему, сколько у нас уже всяких наград, полученных на книжных ярмарках. Сердито сопя, он осматривал стены, где живого места не найти – везде сверкали многочисленные рамы и рамочки; под стёклами красовались благодарственные письма на разных языках, дипломы и прочее, прочее.

– Большой, большой иконостас! Постарался Анатас! – пробормотал посетитель.

– А это кто такой?

– Сатана. Если вы посмотрите на него со спины – Анатас.

Это он вас награждает. Он вас вдохновляет на такую дрянь.

– Выбирайте, пожалуйста, выражения! – предупредили его. – А то могут быть неприятности!

– Неприятности? Да, неприятности могут быть. И неприятностей, прошу заметить, может быть гораздо больше, чем вы думаете! – И при этих словах посетитель стал рукава закатывать. – Что не нравится мне в этих книгах? Вам показать? Только – чур! – без обиды. Договорились? – Странный посетитель подмигнул. – Итак. По вашим просьбам. Какой фолиант взять прикажете?

– Любой. Ну, хотя бы вот этот… Он был недавно представлен на премию «Современный шедевр». Одна из высоких наград! – гордо сказал молодой человек и положил перед ним книжный кирпич.

Странный посетитель несколько секунд – напряжённо, пристально – смотрел на книгу, точно удав на кролика. И вдруг тяжёлый фолиант зашевелился на столе – пополз по полировке, слегка поскрипывая кожей переплёта.

В кабинете стало тихо. Книга сама собой открылась на последней странице – на содержании. И в следующий миг содержание книги стало превращаться в содержимое книги. Со звоном полетели на пол наручники, горохом посыпались патроны, пистолет с глушителем глухо бухнулся; штемпельная подушечка для снятия отпечатков пальцев; лупоглазая лупа в золочёной оправе; краснокожее служебное удостоверение. Но это была ещё присказка.

Жуткая сказка началась тогда, когда из книги закапала кровь – тёмно-багровая лужица по полу растекалась. Зашелестели денежные знаки, полуобгорелые, испачканные кровью. Потом на стол редактора выплеснулась жижа, воняющая канализацией.

Работники издательства поначалу побелели, а затем в кабинете началась истерика. Какая-то девица визжала и ногами топала, ломая каблуки. Парни суетились, хлопали дверями.

В кабинет вошёл Ардолионский – солидный, пузатый директор издательства, стал кричать и призывать к порядку.

Посетитель усмехнулся в бороду и с ног до головы оглядел директора, уши у которого поблёскивали зеркальным блеском.

– Антигер Дубосолыч, – вежливо поинтересовался посетитель, – вы теперь отечественным лезвием бреете свои лопухи? Или заморские предпочитаете?

– Я предпочитаю обойтись без милиции, – сурово сказал директор. – Поэтому прошу вас по-хорошему: покиньте офис.

– Вот и я прошу вас: не печатайте больше такое дерьмо. Я ведь показал вам малую толику содержимого этой книжонки. А если я тряхну другие книги? Что здесь будет? А? Последний день Помпеи, вот что будет. Теперь вы представляете, чем завалили всю страну? Или вы всё ещё сомневаетесь? – Седобородый волшебник взял первую попавшуюся книгу, стоящую на полке. – А ну-ка, ну-ка, что тут у вас? – раскрывая книгу, забубнил он, как пономарь.

И через несколько секунд на столе у молодых издателей появилось то, о чём написано в книжонке, напечатанной полумиллионным тиражом. Побелевшая девица, склонная к истерике, опрометью выбежала из кабинета, и где-то в углу коридора послышалось не дамское рычание, сдавленный кашель и плачь.

Ардолионский, теряя самообладание, вдруг схватил какую-то железную фигурку и собрался шарахнуть по голове посетителя. Но не шарахнул, потому что седой посетитель стал пристально глядеть в глаза директора. Молча глядел и нежно улыбнулся улыбочкой блаженного. И директор, сам того не желая, выронил железную фигурку и, словно виноватый школьник перед учителем, руки по швам опустил.

– Правильно, – похвалил посетитель. – А то я могу рассердиться. Возьму вот эту книгу и вывалю на стол всё её содержимое. А ну-ка, посмотри, как это называется. «Приключения ассенизатора». Ну, что? Угостить?

Бледнея, Ардолионский рухнул на колени и начал головой трясти, как безумный, всё ниже и ниже склоняясь к ногам посетителя. «Ардолион, который бреет уши», вспомнил свою истинную сущность и стал ушами чистить ботинки посетителя, только уши-то были не шерстяные, побритые, и потому эффект был нулевой, если не считать того, что сердце дрогнуло у посетителя – не ожидал, что удостоится подобной чести.