таким образом было организовано обсуждение ряда работ. Так, в отделении философии и права АН СССР под председательством академика Константинова Ф. В. проходило обсуждение книги "Ленинизм и диалектика общественного развития", в котором приняло участие около 30 человек и выступило 28 научных работников. Книга содержит ряд ценных разделов, но вместе с тем в ней имеются крупные ошибки принципиального характера, о чем нами уже докладывалось ЦК КПСС.

По отзыву большинства ученых,— заявлял зав. Отделом науки,— это обсуждение прошло на высоком уровне, в деловой, принципиальной обстановке и помогло определить правильные позиции в ряде крупных теоретических вопросов философской науки. Аналогичное обсуждение проходило под председательством академика Жукова Е: М. на бюро отделения исторических наук АН СССР книги "Историческая наука и некоторые проблемы современности" Книга имеет ряд полезных научных статей. Но в ней оказались и такие статьи, которые являются в корне ошибочными. Неудивительно поэтому, что подобного рода статьи вызвали не только негодование, но и озабоченность ученых. В этой книге содержится призыв к "новому прочтению" трудов Маркса, Энгельса, Ленина. Что же это за "новое прочтение"? ...Оказывается, под этим "новым прочтением" имеется в виду пересмотреть ленинское учение о партии, о социалистической революции, о государстве, об общественно-экономических формациях. Выступавшие крупные ученые — академики Минц И. И., Поспелов П. Н., Жуков Е. М., Рыбаков Б. А., Гафуров Б. Г., Ким М. И. и другие ученые в своих выступлениях дали принципиальную, глубоко научную, аргументированную критику серьезным ошибкам и извращениям, имеющимся в названной книге».

А далее, «доказав» ссылками на ученые авторитеты несостоятельность научной аргументации академика Румянцева, Трапезников обрушивается на своего оппонента уже с персональными обвинениями, постепенно перерастающими в политический донос, в известный жанр «письма в инстанцию»: «И, право говоря, мы никак не думали и совершенно не предполагали,— пишет Трапезников,— чтобы т. Румянцев взял под защиту эти явно ошибочные труды, подверг сомнению вполне демократический характер обсуждения. Более того, он устранился от участия в действительно научном и объективном обсуждении этих работ».

«Автор записки требует открытых "свободных" дискуссий,— продолжал Трапезников.— Позволительно спросить его, о какой это "свободе" идет речь? Все дело, видимо, в том, что т. Румянцев, будучи вице-президентом АН СССР, отвечающим за общественные науки, ослабил связь с отделениями, институтами Академии наук и оказался плохо информированным о подлинном состоянии дел вверенного ему участка работы».

Наконец, последовали и конкретные обвинения Румянцева в отсутствии необходимой политической бдительности, в ошибочной кадровой политике и прямом пособничестве «политически незрелым» людям. Трапезников перечислял: академик Румянцев принял к себе в институт некоего Левита, уволенного с работы Калужским обкомом партии; когда в Калуге стало об этом известно и обком начал преследовать Левита на новом месте службы, Румянцев перевел его в Институт информации по общественным наукам; так же он помог устроиться на работу Е. Амбарцумову, уволенному с должности заместителя директора Института истории международного движения, и даже экономисту Г. Лисичкину, прославившемуся своей открытой полемикой с первым секретарем Ставропольского обкома партии Л. Ефремовым3, за что был подвергнут критике прямо на Пленуме ЦК КПСС. Более того, Румянцев демонстративно отказывался не только согласовывать свои выступления с Отделом науки, но и представлять их в отдел (чем отличался, например, от президента Академии наук).

Естественным выводом из всего изложенного была плохо скрытая рекомендация Трапезникова освободить Румянцева от поста вице-президента академии, отвечающего за развитие гуманитарных и общественных наук.

Как уже отмечалось выше, письмо Трапезникова обсуждалось на Секретариате ЦК, где оно получило поддержку. На первой линии критики партии оказались процессы, происходившие в экономической и исторической науках. Фактический отказ от проведения экономических реформ повлек за собой критику тех экономистов, которые продолжали обосновывать необходимость применения рыночных механизмов в условиях советской экономики. Показательна в этом смысле судьба упоминавшейся в письме академика Румянцева книги Б. В. Ракитского «Формы хозяйственного руководства предприятиями». Книга получила многочисленные положительные отзывы — Л. Пекарского и Л. Бондаренко, Э. Дунаева, Ю. Субоцкого, Е. Ясина.

Но самые главные рецензенты, заказанные Отделом науки ЦК, придерживались иного мнения. Нельзя не отдать им должное: они последовательно выявили в книге все, что служило обоснованием необходимости отказа от социалистической уравниловки, любые попытки доказать необходимость рыночных методов управления экономикой. Не осталось без внимания положение о том, что «общественный материальный интерес» не служит стимулом для деятельности конкретного человека (то есть, попросту говоря, рассуждения о всенародном благе останутся пустым звуком, пока не превратятся в личную материальную заинтересованность); Ракитский позволял себе крамольные рассуждения о том, что «нецелесообразно, чтобы партийные и государственные вышестоящие органы вмешивались в определение экономического содержания договора». Рецензенты Отдела науки справедливо замечали: «Такая постановка вопроса ошибочна, т. к. она умаляет роль руководства (партийного! — Авт.) хозяйственно-производственной деятельностью государственных предприятий».

Рецензентов раздражали понятие «децентрализация управления», попытки Ракитского обосновать необходимость ответственности руководителя производства перед коллективом, признание необходимости конкуренции внутри отраслей. Однако наибольшее недовольство вызывали п|редложения Ракитского о «свободном» выборе партнера при заключении хозяйственного договора в условиях «гибкости цен». Выводы рецензентов строго укладывались в рамки защиты директивной экономики: необходимо строго соблюдать принципы планового ценообразования, контроля за денежным оборотом.

Разгром «нового направления»

В мае 1969 г. в Уральском университете состоялась научная конференция. Обычное для университета событие, скажете вы. Да, верно, но на этот раз конференция проводилась с необычной для подобных событий рекламой. Кроме университета ее устроителем был Институт истории АН СССР и Научный совет по проблеме «История Великой Октябрьской революции». Конференция объединила виднейших историков, исследовавших отечественную историю XIX — начала

XX в., а также специалистов по истории Западной Европы, Латинской Америки, востоковедов, юристов.

Уральский университет не случайно стал местом встречи историков. На его кафедре российской истории уже много лет существовала группа историков, лидером которой был В. В. Адамов, доказывавшая, что крупнейший промышленный регион дореволюционной России — Урал накануне революции 1917 г. в экономическом отношении не был однородным, наряду с капиталистическими отношениями в крае сохранялись и докапиталистические. Ссылки на ранние работы Ленина не меняли сути — промышленный, капиталистический Урал, традиционно оценивавшийся как форпост будущей пролетарской революции, оказывался в интерпретации В. В. Адамова и его учеников оплотом феодальных пережитков, а рабочие Урала — особой группой, сохранявшей многие докапиталистические черты.

Эти исследования, на первый взгляд частные, затрагивали несравненно более важную и общую проблему, которая вызывала бесчисленные споры в среде историков,— типичен или нетипичен путь России в истории, закономерна ли сама Октябрьская революция — является ли она результатом «пролетарской революции», а не совместного