выступления против власти рабочих и всех крестьян — от бедняков и батраков до середняков и кулаков, или революция специфична, так как ее появление на исторической арене XX в. стало результатом стечения многих факторов, отнюдь не укладывавшихся в прокрустово ложе «империализма как высшей и последней стадии капитализма» и «Октябрьской революции как первой пролетарской революции эпохи империализма».

Спор об уровне развития России к началу XX в. стал, пожалуй, самым заметным и политически заостренным среди многих дискуссий, которые велись в советской историографии с конца 50-х гг. и получили название нового направления4. «Новое направление» — это своего рода движение в исторической науке, объединившее историков разных специализаций, часто значительно отличающихся друг от друга своими взглядами, но с общим стремлением пересмотреть накопившиеся историографические штампы 30—40-х гг., сложившиеся в условиях жесточайшего идеологического давления. Пожалуй, наиболее точно это определил известный историк И. Ф. Гиндин, резко выступивший против официальной концепции на советско-итальянской конференции историков в 1968 г.5 Вторая половина 50-х — 60-е гг. с или временем острых дискуссий по проблемам абсолютизма в истории России, уровня развития капиталистичесь отношений в XIX — начале XX в., многоукладное™ в экономике страны, предпосылок и движущих сил Октябрьской революции. Лидерами «нового направления» были П. В. Волобуев — директор Института истории Академии наук СССР, К. Н. Тарнов- ский, И. Ф. Гиндин, М. Я. Гефтер.

Однако свердловская конференция проходила в ту пору, когда идеологическая погода стала определенно портиться — в 1969 г. рассуждения о «специфическом пути России» не могли восприниматься вне контекста оценки последствий «пражской весны». Смеем предположить, что Свердловск был выбран местом конференции и из-за того, что в Москве подобную встречу организовать было уже сложно.

С начала 70-х гг. критику «нового направления» пытались, хотя бы внешне, сдерживать в рамках научной дискуссии. Но собственно научной дискуссии и не получилось. Автору этих строк пришлось быть свидетелем того, как в начале 1972 г. на длившемся несколько дней заседании ученого совета Института истории СССР, где сторонники «нового направления» пользовались очевидной поддержкой, обсуждение было пресечено самым бесцеремонным образом: на трибуну поднялся мало кому ведомый человек средних лет, представился сотрудником Отдела науки ЦК КПСС и в лучших большевистских традициях, коротко и ясно объявил, что «новое нанравление» и его сторонники, включая директора института члена-корреспондента АН СССР П. В. Волобуева, не правы, после чего приказал прекратить обсуждение.

Идеологическое вольничанье не прошло даром и в Свердловске. В газете «Уральский рабочий» появилось письмо профессора Высшей партийной школы В. Я. Кривоногова, обвинявшего своих коллег в измене марксизму-ленинизму, в отступлении от ленинского учения об Октябрьской революции, в извращении истории Урала. Преподавателей университета и других высших учебных заведений Свердловска собрали в роскошном зале Дома политического просвещения Свердловского обкома КПСС6 Там перед ними выступил заведующий отделом науки обкома и зачитал стенограмму совещания в ЦК КПСС историков, философов, экономистов и специалистов по научному коммунизму, организованного Отделом науки ЦК КПСС.

Тон обсуждению в ЦК задал старый партийный идеолог П. Н. Поспелов, кстати, тоже академик, награжденный Академией наук СССР незадолго до описываемых событий золотой медалью Карла Маркса за вклад в изучение общественных наук. Из стенограммы следовало, что академик Поспелов отметил важный вклад Генерального секретаря JI. И. Брежнева в теорию социализма, а затем указал, что буржуазная историография пытается доказать, что Россия до Великой Октябрьской революции была отсталой страной, а отдельные историки говорят о союзе рабочего класса и крестьянства в революции — это вопиющее, удивительное отсутствие идеологической дисциплины (тезис о союзе рабочих и всего крестьянства в Октябрьской революции был одним из главных в исследованиях П. В. Волобуева — автора обстоятельных монографий по истории революции). Директора Института истории СССР критиковали много и зло, не останавливаясь перед умозаключениями: не слишком ли часто новации историков похожи на буржуазное воздействие? Нашлось немало желающих заявить (вроде профессора Косульникова), что Волобуев объективно помогает буржуазной идеологии.

Досталось полной мерой и Свердловской конференции, ее организаторам и сборнику научных статей, вышедшему на основе этой конференции, так как «сборник Уральского университета содержал все идеи "нового направления"». Попытки П. В. Волобуева защитить сборник, сказать, что это была попытка разобраться в сложной проблеме многоукладное™, похоже, только разъярили его оппонентов.

Закончив читать стенограмму совещания в ЦК, заведующий отделом науки Свердловского обкома заявил: «Как такое могло случиться в Свердловске?» После дежурных обвинений в адрес парткома университета, райкома и горкома партии он потребовал «предотвратить в нашем рабочем крае возможности идеологических рецидивов».

Придя в Уральский университет, я увидел, как уничтожается тираж еще не распроданного сборника материалов конференции, дальше были заседания парткома, снятие с поста заведующего кафедрой В. В. Адамова, ликвидация подготовки специалистов по истории социально-экономической истории России XIX

начала XX в., запрещение в течение 10 лет даже ссылаться на статьи «идеологически вредного» издания, сломанные судьбы людей, десятилетиями работавших над этими проблемами.

Разгром «нового направления» произошел и в Москве. Сменилось руководство Института истории СССР, на годы перестали печататься авторы, связанные с «новым направлением», произошло очевидное историографическое отставание на десятилетия в изучении проблематики конца XIX — начала XX в.

Практически каждое политически окрашенное дело историков, экономистов, философов или социологов рассыпалось, как ртуть, по всей стране, через партийные комитеты внедрялось в научно-исследовательские учреждения, университеты, на кафедры общественных наук институтов, порождая сотни мелких, часто незаметных, но от этого не менее страшных процессов для тех, кто попадал под идеологический пресс7. Слова «идеологическая дисциплина» стали ключевыми для определения состояния общественных наук. ЦК КПСС дал ясно понять

разномыслие не допускается, роль общественных наук благополучно возвращается к комментированию «исторических решений партии и правительства».

Ситуация вокруг «Нового мира» и А. Т. Твардовского

Если споры вокруг экономистов, историков, социологов и философов носили по преимуществу «цеховой» характер и были сравнительно неизвестны широким слоям населения, то ситуация вокруг журнала «Новый мир» затрагивала практически каждую интеллигентную семью. Журнал имед устойчивую репутацию лидера «левой» интеллигенции в том смысле, как это понимали в 60-80-х гг. Его отличали не только хорошие литературные произведения, но и острая критика, отстаивавшая либеральные ценности. Этот журнал вошел в историю общественной мысли страны публикацией «Одного дня Ивана Денисовича» А. Солженицына, ставшей по значению своего рода «секретным докладом на XX съезде» отечественной литературы, мемуаров И. Эренбурга, содержавши' _1овое понимание истории страны. Идеологический поворот с неизбежностью .ватил и журнал, и его авторов. Резкой критике были подвергнуты Л. Чуковская, Л. Копелев, Б. Окуджава.