Стал писать, как сумасшедший, вынул две ручки, писал, что мы делаем. Наконец, пора было ему уезжать. Он опять ко мне пришел и стал говорить, что он порядочный человек. Что хочет? Не пойму. Я ему отвечаю: «В то, что вы порядочный, я верю».

– Но ведь я же пишу, вы мне позволили, и я могу это использовать?

– Ну, наверное, вы за этим и приехали?

– Но у вас же патент? Это Станиславский?

– Наверное, принцип тот же, но это я придумал, и это я тоже придумал.

– А сколько это стоит?

– Мы не берем патента.

– Почему?

– Потому что я богатый, я могу еще столько же придумать, для других курсов у меня другие упражнения. Другие люди, другие сочетания в зависимости от их желаний.

– Я это могу использовать? Я скажу, что это вы, и так и назову.

«Нет, – говорю, – вы можете сказать, что это вы».

– Я могу взять патент?

– Я вам дарю, что вы видели.

Он открыл рот и убежал, больше не появлялся. Потом он уехал в ФРГ, верно, будет продавать эти упражнения, не знаю, будет ли он брать патент? Вот это другой мир. Хотя он симпатичный парень, и он, конечно, скажет, что это он сделал, и он продаст, так как там продаются изобретенные упражнения. «Скажите, что вы это придумали, зачем меня упоминать?» Я думаю, что с ним будет инсульт.

Изобретение этих вещей – это не есть изобретательство. Я знаю, что мне нужно делать, я знаю, что я хочу тренировать именно в данной группе, кому это полезно. Такого рода упражнения вырабатывают коллектив, тут незаметно воспитываются этические нормы, не говоря о том, что в этих упражнениях есть секрет для педагога, чисто психофизический секрет. Я, например, начинаю с разных упражнений и через некоторое время могу сказать, у кого вялый темперамент, кто первый берет стул и т. д. – это определенные качества природы. Все подняли стул, а он только поднимает – это определенное качество. Когда я прошу обратить внимание на подсчет ударов, нервные люди слышат больше ударов, чем было на самом деле: было 5, а они слышат 7 и т. д. Спокойный человек обычно слышит меньше ударов, чем было: вместо 10 ударов он слышит 6. Благодаря таким упражнениям выясняются сильные и слабые стороны того или иного человека, тогда я уже знаю, в чем надо подтянуть этого, а в чем того. Постепенно все это становится обычным делом, люди привыкают к этому, и незаметно мы переходим к этюдам, не делая никаких упражнений на освобождение мышц. Бывают иногда люди с «зажимом», не от смущения, а от природы. В таких случаях надо быть очень осторожным, надо стараться все время раскрепощать человека, снимать что-то лишнее, а не закрепощать. Нельзя все время человека «тыкать носом» куда-то, от этого только получается «зажим». Говоришь: «Не думай о белой корове», а у него все время перед глазами белая корова. Вот так незаметно от первичных тренировочных упражнений мы переходим в сферу творчества. Нужно стараться делать этот переход как можно незаметнее. «Да, и театр начинается с пустяка, но погодите, скоро так усложню задания, что и сами не обрадуетесь!»

Прежде чем излагать вам раздел «Внимание», я хочу остановиться на разделе, который в системе Станиславского стоял всегда первым, а за последнее время куда-то исчез, не то видоизменился. Речь идет о целой серии упражнений, связанных с освобождением мышц.

Ведь все начиналось с этого.

Я говорю об этом потому, что многие спрашивают: «А как же мышцы? Как освобождение?» и т. д.

Жизнь очень изменилась. Когда Станиславский начинал то, что потом было названо «системой», когда начал формировать впервые специальные тренировки, – можете себе представить, что это было за время?! Представьте себе хотя бы женщину тех лет, которая волей судьбы пошла в актрисы; представьте себе ее жизненные костюмы, ее манеры; представьте себе, что тогда в быту считалось приличным, что – неприличным; подумайте, так ли уж часто в то время приходилось людям из интеллигентных семей взаимодействовать с большой аудиторией. Исключительные случаи! Ведь массовой художественной самодеятельности не было. Только отдельные представители определенных профессий – священнослужители, учителя, юристы – постоянно выступали перед широкой аудиторией.

Естественно, люди, оказавшись в положении, для них непривычном, перед аудиторией и вынужденные что-то говорить, да еще физически что-то делать, «зажимались», конечно, мышечное напряжение было колоссальное.

И не случайно все для Станиславского началось с этой работы над актерским аппаратом – с физического раскрепощения.

Помню, М.Н. Кедров как-то сказал забавную фразу по этому поводу: «Какая сейчас забота об освобождении мышц, когда в наше время старухи на ходу в трамвай “прыгают”».

Сегодня детский сад, средняя школа, комсомол, вся наша жизнь воспитывают человека таким образом, что он, как фигура общественная, очень часто оказывается лицом к лицу с большой аудиторией. А к тому же самодеятельность, спорт, физкультура стали массовыми.

Добавьте к этому нынешние костюмы, манеры, быт, которые стали гораздо свободнее, и мы окажемся перед материалом, который надо физически не раскрепощать и освобождать, а, наоборот, скорее иногда собирать и подтягивать. Но в целом люди стали настолько свободными и физически независимыми, что этот раздел, как самостоятельный, стал исчезать…

Это не значит, что не существует индивидуальных зажимов, которые являются иногда результатом не столько стеснения или испуга, а следствием каких-то личных, привычных, даже, может быть, целесообразных, напряжений. Заметить и исключить их – дело гораздо более сложное, чем просто групповая работа над освобождением мышц при помощи давно известных упражнений. Ведь, как правило, когда возникает целесообразное напряжение – нецелесообразное уходит, так что все равно «освобождение» тренируется само собой, во время других упражнений, и вообще, стоит ли фиксировать на этом внимание?

Это вопрос серьезный, потому что иногда фиксировать внимание на зажиме – значит, усугублять его. Бывает, что человек обладает каким-то «зажимом», о котором он и не подозревает, и его можно незаметно снять, но как только вы зафиксируете его внимание на нем – вы закрепите очень надолго этот «зажим».

Поэтому надо увидеть этот, иногда «точечный зажим», снять его путем создания цепи целесообразных напряжений, которые будут связаны с выполнением определенных упражнений.

И тут стоит дать совет: надо контактировать с речевиками, и также очень важен контакт с вокалистом, потому что иногда только совместно можно вдруг обнаружить то напряжение, которое мешало человеку, а этот тормоз, оказывается, сидит в диафрагме или в гортани. Очень много бывает точечных лицевых напряжений, почти незаметных.

Чаще всего это углы губ, лоб, иногда крылья носа.

Поэтому мы сейчас от общего происхождения этого специального раздела – «освобождение мышц» – в принципе отказались. Мы сами в течение первых месяцев, видя людей в работе, приглядываемся, какие у них индивидуальные зажимы (они и в жизни у них существуют, а не только в условиях театра). И тут можно сразу дать задание речевику, педагогу по движению. И тогда создаются индивидуальные комплексы упражнений, которые переключают это напряжение и помогают студенту освободиться от него. На более позднем этапе можно подключить усилия и самого «подопытного»…