Все больше и больше укладывается словесный слой поведения на иногда важнейшую бытовую физику, где есть одна физическая логика поведения, а с другой стороны – речевой слой.

В современном быту человек приходит домой, снимает пальто, вешает его на вешалку и говорит жене:

– Сегодня произошло потрясающее событие…

– Какое? – спрашивает жена.

– У нас произошел скандал…

Он идет в ванную комнату, моет руки, продолжая рассказывать. Затем идет в кухню, ставит чайник и продолжает этот разговор. Как будто эта сторона его жизни не связана в прямом отношении с тем, что происходит в сфере его словесного взаимодействия, наоборот, это растворено в словесной физике его жизни.

Я это говорю потому, что это не может отразиться в тренировке навыка, которую должна давать школа современного театра.

Я перечислил пять пунктов кое-каких предметов театра, не претендуя на то, что это исчерпывающее или абсолютно точное: я перечислил то, что прежде всего бросается в глаза, то, что является бесспорным и, стало быть, не может не заставить нас прислушаться.

Станиславский создал и предложил методологические принципы, но он не создал и не предлагал никакой методики. И это я берусь утверждать. Никто и нигде мне не покажет методические, а не методологические принципы, примеры Станиславского. Я это говорю совсем не потому, чтобы оговорить значение Станиславского, – я говорю, что он дал отправные моменты для действия. А часто методологические принципы вводятся в жизнь как методика, тогда происходят весьма неприятные вещи. Почему?

И вот почему. Станиславский как-то сказал: «Мою систему не может преподавать никто – преподавать каждый может только свою систему на основе моей». Мне кажется, что когда речь идет о театральной педагогике вообще, а в особенности, когда мы говорим об этом здесь, в нашей школе, то мы должны судить и быть судимы по двум линиям. С одной стороны, насколько наша практика связана с истоками, с корнями и, с другой стороны, насколько она своя. В этом «своя» или есть методика, или нет методики, потому что принцип заключается в корнях, а методика создается конкретной практикой, конкретным человеком.

Во-вторых, важно, насколько методика преподавания окрашена индивидуальностью того, кто это делает, иначе это не имеет никакого отношения не только к методике, но и к искусству вообще. Если это просто преподавание того, что когда-то получено из рук учителя (я имею в виду не только Станиславского), то тут кончается и наследие, и искусство, и тем более Станиславский. В этом смысле, действуя с самыми добрыми намерениями, некоторые товарищи иногда не добиваются поставленной цели. Приведу в пример две книги.

Одна книга написана человеком, который никогда не имел никаких контактов со Станиславским в силу своего возраста. Это книга С.В. Гипиуса «Гимнастика чувств». Другая книга написана Л.П. Новицкой, которая имела прямое отношение к Станиславскому, и, вероятно, то, что она пересказывает, пересказано очень точно. Так вот работа Гипиуса – это работа во имя Станиславского, очень уважительная в отношении него. А книга Новицкой, по-моему, служит очень плохую службу, хотя там все правда и все точно. Различие между этими двумя книгами примерно такое же, как между фотографией и изобразительным искусством.

С Гипиусом в чем-то можно спорить, но восхищаешься, как он по-своему разрабатывает какие-то подсказы Станиславского. Пересказы упражнений, которые делает Новицкая, сегодня выглядят наивно. Я далек от того, чтобы судить Новицкую – она попыталась честно отдать все, чем она богата. Тем не менее Гипиус сделал больше – на основе методологии он продвинулся дальше, создав свою методологию, делая это во имя источника.

Размышляя на эту тему, мы рассматриваем нашу деятельность как скромную попытку что-то делать по-своему. Я сейчас старше, чем были мои учителя, когда я пришел к ним учиться, – так что я вышел из того возраста, когда хотят делать обязательно новое, во имя нового, делать то, чего никто не делал, – делать обязательно по-своему. Нет, то, о чем я буду говорить, – результаты многих лет практики.

Итак, что такое техника актера? Что очень хорошо и точно названо словом «психотехника».

Первый курс раскрепощает творческое начало в человеке, дает ему веру в себя, а с другой стороны, закладывает основы психотехники. Что такое психотехника? Кедров как-то очень хорошо сказал – это умение вводить свою природу в творчество. Вводить природу в творчество – это уже область таланта, но слово «умение» очень конкретно и точно, и оно адресуется в область техники и психотехники. «Умение вводить природу в творчество» – одно из очень емких и в то же время исчерпывающих определений. И еще можно сказать – «самоуправляемость».

Чему должен научить первый курс, какие преподать основы, как школа должна помочь актеру раскрепостить творческую потенцию? Первый курс должен дать актеру основы самоуправляемости. Думаю, что мы не ошибемся, формулируя это таким образом, потому что в мечтах Станиславского о разработке системы тренажа не имелось в виду, что, встав, актер обязательно должен почистить зубы и т. д.

Если это так, то совершенно не нужен Станиславский с его мечтами, потому что сейчас комплекс физзарядки, передаваемый по радио, построен таким образом, что вполне достаточен. Станиславский просто со своей гениальной догадливостью придумал эти штуки. И не в этом дело.

Его мечта об актерском тренаже больше, чем настройка на хорошую собранность, самочувствие, – это что-то глубже. И я подробно об этом буду говорить. Само слово «настройка» – очень емкое слово. Мы многие годы этим словом увлечены, и практика нас в этом не разочаровывает. Мы пробуем с каждым новым поколением, как это делать совершеннее, как это делать точнее, ищем, какие здесь имеются новые пути, какие упражнения. Но об этом я буду говорить дальше.

А что такое вообще обучение? Вообще обучение – это создание в человеке навыков и совершенствование старых связей. Обучение в нашем понимании – это создание определенной системы навыков для определенных профессий. И я говорю не только о театральном обучении, ибо есть психотехника во всех профессиях. Мы очень мало знаем о ней, но по психотехнике профессий написано много интересного в отношении воспитания профессиональных навыков.

Раз я употребляю слово «навык», то встает вопрос: что такое навык? Это система динамических подвижных связей в человеке (я делаю упор на системе подвижных связей в человеке). Сейчас я вам приведу маленькую цитату. Советский психолог, профессор Артемов (это очень известный и серьезный человек) в своих лекциях по психологии пишет следующее: «…процесс выработки навыка зависит от точной цели, которую мы перед собой ставим. Важную роль играет знание достигаемых результатов, так как обеспечивает самоконтроль во время работы. Эта целенаправленность и контроль – самая существенная особенность в выработке навыка…»

Это не непосредственно относится к нашей практике, но это ценная мысль, высказанная психологом.

Долгое время в нашей педагогике (не знаю, как возник такой порядок) говорили: вы любите три хлопка? Хлопайте. Достигали каких-то результатов? Иногда достигали, иногда не достигали. Но всегда достигали скуку, ироническое отношение к выполнению этих упражнений: иногда глупейших и простейших вещей. В течение многих лет мы пробуем абсолютно обнажить педагогическую задачу и расшифровать даже психофизический механизм. Больше того, рассказывать об утилитарной применимости тренировки того или иного навыка. И совершенно другой эффект мы получаем, когда игра идет в открытую – когда вы говорите, что это формирует вот такой навык, это в дальнейшем будет усложнено и вы сумеете делать вот что. Насколько это профессионально применимо? Вот вам сценическая ситуация – и идет рассказ из практического опыта преподавателя, зачем это нужно. И тогда вдруг механическая тренировка работает по-другому – вдруг начинается формирование профессии, а не шаманство, когда оттопали, отхлопали, отпрыгали – а вот теперь давайте заниматься отрывками.