и пить чай с ним.

Правда он умер в феврале 1919 года.

Многого не увидел.

Извините, если кого обидел.

28 сентября 2010

История про другого Шкловского

Занимаясь историей Виктора Шкловского, я внезапно обнаружил его однофамильца.

Это совершенно другой Шкловский — Григорий Львович, родившийся в 1875 году.

Григорий Львович был тем, что называлось "профессиональный революционер". Член РСДРП с 1898 года, а после II съезда Шкловский стал правоверным большевиком. Этот Шкловский жил в Белоруссии, участвовал в революции 1905 года.

Он бежал за границу и там был членом Бернской группы большевиков.

В 1917 вернулся в Россию.

Когда на улицах Москвы солдаты и рабочие стали стрелять в юнкеров, то этот Шкловский стал комиссаром Дорогомиловского района, затем — членом коллегии Наркомата земледелия и уполномоченным Наркомата по иностранным делам в Петрограде и на Севере РСФСР.

С 1922 года он был на дипломатической работе в Германии. К этому моменту относится удивительная переписка Ленина с коллегами-бюрократами, не дающими большевику Шкловскому документов для отъезда. (Перед этим жена Шкловского обратилась к Ленину с просьбой послать всю семью за границу, потому что семья бедствует и прижиться в Советской России они не могут). Лениным написано около десяти писем, но все они вязнут в бюрократическом киселе. Вождь революции оказывается бессилен — никто и не чешется, все научились отписываться и имитировать деятельность.

Григорий Шкловский всё-таки получил документы, и уехал на два года в Германию.

Он ходил по берлинским улицам одновременно с беглецом Виктором Шкловским. У одного был дипломатический паспорт, у другого — вовсе никакого.

Судьба их сводила, да не свела.

Фамилия не частая, и двадцатый век на всех один, а пути розны.

Когда Григорий Шкловский вернулся в Москву, его даже избрали в ЦКК ВКП(б). Однако потом поддержал левую оппозицию и подвергся гонениям в 1927.

А тут стоило сделать шаг — и верёвочка вилась определённым образом.

Хоть Шкловский потом покаялся, но судьба его была предрешена.

Извините, если кого обидел.

30 сентября 2010

История про концы

Волгин рассказывал, что Толстой и Достоевский противоположны в описании смерти. Толстому она чрезвычайно интересна, он описывает процесс умирания подробно, будто наклонившись к телу. Достоевский, наоборот, использует смерть лишь как деталь, выведенную за скобки. То есть, Достоевский следует пословице "На смерть как на солнце прямо глядеть нельзя".

В связи с этим я вспомнил, как Гинзбург пишет: "Мы знаем, что такие формы бытия, как дружба, любовь, доброта, как отношение к природе, искусству, к смерти, вполне обусловлены и историчны. Тынянов когда-то очень интересно говорил о том, что во времена Пушкина и декабристов смерти не боялись и совсем не уважали её. Вяземский и Пушкин забавнейшим образом описывают, например, смерть Василия Львовича, которого оба любили…

Страх смерти, говорил Тынянов, в России придумали позже — Тургенев, Толстой (у которого никогда не было недостатка в личной храбрости); страх обуял целые поколения, все возрасты — вплоть до Леонида Андреева. Потом опять пошёл на убыль.

Извините, если кого обидел.

01 октября 2010

История про истукана

Мне позвонили из одной газеты и спросили, что я думаю по поводу статуи Петра I. То есть, сносить — не сносить, и что сделать потом, куда поставить наново, если ставить.

Я-то знаю, что было бы прекрасно — это аккуратно разобрать Петра и установить его где-нибудь у воды — в безлюдном месте, на берегу канала имени Москвы, к примеру.

На голове и руках птицы будут вить гнёзда, у подножия туристы жечь костры.

Впрочем, его можно и установить горизонтально — где-нибудь посреди торфяных болот на юго-востоке области. Рука будет торчать из мха, а паруса его корабля порастут мочалой.

На косматых лошадках из горелого леса выедут учёные обезьяны и будут равнодушно глядеть в выпученные глаза Императора.

Извините, если кого обидел.

04 октября 2010

История про книги

За-ши-бись! Просто за-ши-бись!

Извините, если кого обидел.

05 октября 2010

История про пряники

Ну, Льоса так Льоса. По-моему — неплохо.

Извините, если кого обидел.

07 октября 2010

История про календарь

А я вот на досуге ещё раз поглядел на пресловутый календарь с журналистками в нижнем белье и вот что скажу: это очередная история для психотерапевтического выговаривания.

А к таким историям нужно относиться с юмором. (Вообще-то ко всему нужно относиться с юмором, но я — реалист).

Ровно ничего ужасного я в этом календаре не наблюдаю, кроме того, что съёмка мне кажется не очень качественной.

На этом беда кончается — девки в белье сейчас такая же деталь пейзажа, что и облака. В многочисленных календарях — жёны футболистов, кинозвёзды, голые гринписовцы, гражданские и экономические протестанты, уволенные сотрудницы Энрона и чорт знает кто… Легион им имя.

Походя высказываются соображения о том, что у девушек испорчена карьера. По-моему, это какие-то глупости — что толку тыкать студентке журфака: "Вы никогда не выйдете за принца Чарльза". Можно догадаться, что она ответит — и правильно сделает. Вообще сейчас сам тезис "это может закрыть карьеру", если судить по тенденциям в обществе, неверен.

А через десять лет будет ещё более неверен. Довольно большое количество глав государств заняло высокие посты имея судимости. Про депутата итальянского парламента я и не говорю. Да что там, "Их сотни, их тут сотни", — как кричал один новый русский, которому позвонили друзья, чтобы предупредить, что в его районе какой-то чувак гонит по встречной.

Есть ещё одна сторона этой истории — это само психотерапевтическое выговаривание. Я вижу некоторое количество людей, которых раздражает сама адресация календаря. Пригожие девки заигрывают с бывшим президентом, и это многим кажется верхом падения. Голые животы, дурную съемку и двусмысленные подписи они могли бы простить, но вот Президента — никогда.

И вот люди начинают выговариваться, придумывая всё то же — они расплатятся карьерой, они опорочили честное имя факультета журналистики… При этом если б пригожие девки просили выпустить сидельца Ходорковского, суровые наблюдатели полюбили бы и разномастное исподнее, и нашли бы остроумными двусмысленности. Это всё донельзя печально.

Есть такой старый анекдот про двух монахов, что, прогуливаясь, увидели у большой лужи красивую девушку. Один из них, недолго думая, подхватил её на руки и перенёс через грязь.

Монахи свернули