переплете, протянул ее мне. — Здесь мои стихотворения и поэмы. Только что вышла. Я всю книгу назвал «Путь всадника».

Я взял из его рук эту книжку и подумал о том, что под таким заглавием-девизом хорошо не только выпустить книгу, но и прожить целую жизнь.

II

Сборник, о котором я только что рассказал (он вышел в 1946 году), не был первой книгой Алима Кешокова. Его первое стихотворение увидело свет в 1931 году, когда поэту едва исполнилось семнадцать лет (он родился в 1914 году), а первый сборник стихов «У подножия гор» вышел в самом начале войны, автор успел захватить с собой на фронт два экземпляра этой книги.

Но «Путь всадника» уже пролегал к поэтической зрелости, он вел к расцвету творчества Кешокова в послевоенные годы. С тех пор на кабардинском языке и в русском переводе вышло около двадцати его книг — сборников стихотворений, поэм, стихов для детей. Он переводил произведения Пушкина и Лермонтова. И эта работа явилась для него большой школой поэтического мастерства. Он также написал пьесу о современной Кабарде и сценарий о гражданской войне, в какой-то степени находящийся у истоков его романа о становлении Советской власти в родном краю.

Алим Кешоков принадлежит к тому поколению кабардинских писателей или шире — кабардинской интеллигенции, — которое выросло и сформировалось при Советской власти. Ему уже не пришлось изобретать письменные знаки для записи собственных стихов, как это вынужден был сделать в начале века в лишенной грамоты Кабарде народный певец Бекмурза Пачев, творчество которого стояло на грани устной и письменной поэзии. Ему не пришлось пробиваться к свету культуры через те страдания и лишения, которые перенес до установления Советской власти основоположник кабардинской советской поэзии Али Шогенцуков, учитель Кешокова и в творческом и в буквальном смысле этого слова. Это Али Шогенцуков приобщил учеников школы-интерната — и в их числе юного Алима — к знанию родного языка и к волшебству поэзии. Это он впервые открыл им яркий мир чужеязычных, но столь родных кавказцам Пушкина и Лермонтова.

Словно орлица, заботливо взявшая на простертое крыло своего птенца, чтобы приучить его к полету в поднебесных просторах, Советская власть взяла под особую опеку юное поколение отсталых народностей, чтобы повести его к высотам социалистической культуры. Но это не было шествием по расчищенному пути к завоеванным вершинам. Учась, надо было строить — не очень еще умелыми, еще не окрепшими руками надо было строить новую жизнь, повседневно и повсечасно.

И когда я сейчас гляжу на поседевшего Алима, я думаю, что его становление как писателя измеряется не только дистанцией от первой в истории аула начальной школы, оборудованной в бывшей конюшне, до аспирантуры в Академии общественных наук, но и повседневным познанием жизни в труде и борьбе — от крестьянского поля и пастбища до нелегких «руководящих постов» министра просвещения; секретаря обкома партии и заместителя председателя Совета Министров Кабардино-Балкарии, на которых он работал в недавние годы. Это не послужной список, а напоминание о той повседневной жизненной практике, которая во многом объясняет очень свойственное творчеству Кешокова сочетание лирической романтики и трезво досконального знания самых разнообразных областей жизни, сочетание лирико-философских обобщений с жизненно практической мудростью, накопленной народом.

Устремленный в будущее всадник чувствует за своей спиной огромный путь, пройденный человечеством, советской родиной, и, конечно, с особой остротой, — путь, пройденный родным народом. Он начинается в туманностях древнейших времен, в доисторическом каменном веке и в веках исторических, когда для предков адыгских племен две с половиной тысячи лет назад скифские наездники и греческие мореплаватели были новыми пришельцами. За спиною всадника не только образы древних богов и богатырей-нартов. Шум вешнего ветра наших дней не заглушает в его ушах стона народных песен о нашествии крымского хана и о турецких поработителях, о княжеских междоусобицах и царских колонизаторах, мужественный голос песни о вожаке крестьянского восстания Дамалее Широкие Плечи и гневные голоса народных певцов — джегуако, бичующих князей и царских правителей, и зовущие в бой революционные песни, которые принесли с севера русские борцы за свободу трудящихся и порабощенных народов.

Нет движения вперед без прошлого и памяти о прошлом. Ибо оно учит и вдохновляет в борьбе за настоящее и будущее. И нет правильного осознания прошлого без борьбы за будущее. Когда вы читаете стихи Кешокова, то чувствуете, как крепко сплетаются в их образах и идеях прошлое и настоящее. Движение, деяние, борьба за будущее — излюбленный мотив этих стихов. Да и во всей их идейно-образной системе, где современная тема часто выражается неожиданно обновленными традиционными образами и символами, как бы воплощается это движение.

Как нарт из колчана

Брал меткие стрелы,

Я песни из сердца беру своего.

Я путь воспеваю и трудный и смелый,

И песня мой подвиг, мое торжество.

Да, «с нартовской славой вышли мы в путь», но «мы днями не мерим, как мерили предки, свой путь, — далеко мы решили шагнуть». Автор стихотворения «Труд» перекликается здесь с мудрым народным певцом Бекмурзой Пачевым, который говорил, что надо знать прошлое, но не жить им, что «жить сегодняшней жизнью — это значит жить не прошлым», а «видеть в будущем силу свою».

Кешоков использует национально самобытные образы по-новому, обогащает родную поэзию широкими обобщениями, которые могли появиться только у поэта, взращенного социалистическим обществом и глядящего на мир глазами борца-коммуниста.

Всадник, конь, клинок. Эти традиционные для поэзии северокавказских народов образы, казалось бы, столь же банальны, как образы розы и соловья в азербайджанской или среднеазиатской лирике. Но мысль о банальности никогда не может возникнуть там, где старый и как бы стершийся образ одухотворен новой мыслью и новым чувством, обновляющими его.

Характерен в этом отношении цикл стихотворений Кешокова (одно из них, «Путь всадника», уже приводилось), где говорится об отважных всадниках, о вечном движении вперед, о счастье, обретенном в этом движении, в борьбе. В стихотворении «Путь всадника» мечта о бессмертном деле выражена символически и абстрактно. В другом стихотворении «Наш путь» (слово «путь» становится очень частым в этих стихах) она приобретает вполне конкретное выражение. Воспевая наше сегодняшнее движение к коммунизму, поэт говорит:

И этот путь проляжет навсегда,

Как Млечный путь пролег по небосклону.

Над нами путеводная звезда,

Но мы идем не праздничной колонной, —

Мы, как войска, идем на штурм высот,

Дается с бою каждая победа,

И поколенье новое идет

За нами по проложенному следу.

(Перевод М. Петровых)

И в этом движении, в этой борьбе —