главнокомандующим Петроградским военным округом. Посылаются от войск Северного фронта в Петроград: два Кавалерийских полка по возможности из резерва 15-й кав. дивизии (Переяславский, Украинский, Татарский, Уланский и 3-й Уральский Казачий полки), два пехотных полка из самых прочных, надёжных, одна пулемётная команда Кольта для Георгиевского батальона (отряда ген. Иванова), который идёт из Ставки. Прочных генералов, смелых помощников. Такой же отряд последует с Западного фронта. Минута грозная и нужно сделать всё для ускорения прибытия прочных войск. В этом заключается вопрос нашего дальнейшего будущего»[1074].

Всего на мятежный Петроград должно быть послано свыше 50 тысяч солдат и офицеров.

По директиве генерала Алексеева первые эшелоны, из расчёта 17 часов в пути, должны были прийти в Петроград на рассвете 1-го марта 1917 года, остальные части подошли бы к концу дня 1-го марта. То есть план императора был оптимальным. Прибытие таких крупных подразделений под командованием опытных начальников смело бы бунтовщиков и водворило бы порядок.

Весь вечер 27-го, ночь и день 28-го февраля Алексеев и Ставка демонстрируют кипучую деятельность по отправке войск.

В 0 часов 15 минут 28-го февраля генерал Данилов сообщает в Ставку: «67-й и 68-й пех. полки (Тарутинский и Бородинский), 15-й Уланский Татарский, 3-й Уральский Казачий под начальством начальника дивизии ген. Мартынова и Пулемётная команда для Георгиевск, бат. направляются в столицу. Головным будет отправлен из Двинска 67-пехотный полк около 10 ч. вечера 28-го, прибудет в Петроград 18 часов после отправления»[1075].

Из телеграмм Алексеева и других военачальников становится видно, что вплоть до самого отъезда император Николай II продолжал отдавать распоряжения по подавлению мятежа.

28-го февраля в 2 часа 12 минут, когда императорский поезд ещё стоял на перроне Могилёва, генерал Алексеев посылает генералам Рузскому и Эверту следующие телеграммы: «Государь Император повелел назначить сверх войск, высылаемых в Петроград, согласно предшествующей моей телеграмме, ещё по одной пешей и одной конной батарее от каждого фронта, имея на орудие по одному зарядному ящику, и сделав распоряжение о дополнительной присылке снарядов в хвосте всего движения означенных войск»[1076].

Перед самым отъездом император приказал генералу Алексееву сообщить командующему Московским военным округом генералу-от-артиллерии И. И. Мрозовскому, что он, император, предоставляет ему право объявить Москву на осадном положении[1077].

За 5 минут до отъезда Государя, в 4 часа 55 минут утра 28-го февраля генерал Алексеев получает телеграмму от командующего Западным фронтом генерала от инфантерии А. Е. Эверта: «34-й Севский, 36-й Орловский под нач. начальника 9-й пех. дивизии, ген. Лошунова, 2-й Гусарский Павлоградский и 2-й Донской Казачий полки под командой командира бригады, ген. Юрьева, и нач. дивизии ген. Кн. Трубецкого — выступают. Одновременно для Георгиевского батальона пулемётная команда Кольта из 10-го корпуса. Посадка начнётся в полдень 28-го и окончится 2-го марта»[1078].

Однако на самом деле никакой спешки с отправкой войск не наблюдалось. Более того, руководство Ставкой делало всё, чтобы отправка войск происходила как можно более медленными темпами. Генерал Лукомский, один из руководителей Ставки, писал в своих воспоминаниях: «Насколько ещё не придавалось серьёзного значения происходящему в Петрограде, показывает, что с отправкой войск с Северного и Западного фронтов не торопились, а было приказано лишь «подготовить» войска к отправке»[1079].

Мы помним, что император Николай II требовал как можно быстрее начать отправку войск на Петроград, и Ставка заверяла Государя об энергичном исполнении его приказа. О том, что было в действительности и как приказ императора исполнялся на деле, хорошо видно из книги С. П. Мельгунова: «К моменту, когда Иванов прибыл в Царское, а Николай II в Псков, по официальным данным, положение эшелонов было таково. Головной эшелон — 67-й Тарутинский полк дошёл до места назначения — ст. Александровская; второй эшелон — 68-й Бородинский полк — достиг Луги; остальные находились в пути между Лугой и Псковом, Псковом и Двинском. Первые войска, двигавшиеся с Западного фронта, прошли Полоцк»[1080].

В 1 час 40 минут ночи 1-го марта генерал Брусилов посылает Алексееву телеграмму следующего содержания: «Посадка войск может быть начата в Луцке […] начиная сутра 2-го марта и 3-го марта (далее идёт название и номера частей — П. М.). Подлежат ли эти части отправлять теперь же или по получении особого уведомления»[1081].

Полученный только в 13 часов 17 минут из Ставки ответ генерала Клембовского красноречив: «Отправление войск должно быть произведено, только по получении от начштаверха особого уведомления»[1082].

Как верно писал В. С. Кобылин: «Как известно «особое уведомление» не было послано и эти войска не были присланы»[1083].

15 часов 45 минут от генерала Квецинского начальнику военных сообщений Западного фронта пришла телеграмма, в которой сообщалось, что император Николай II приказал «отправленные в Петроград войска держать на больших станциях, которые ещё не отправлены — не грузить»[1084].

В первых числах марта все войска, посланные для усмирения Петрограда, были возвращены Ставкой в места их дислокации.

Сотрудничество начальника штаба генерал-адъютанта М. В. Алексеева и революционного правительства в Петрограде приняло открытый характер именно 28-го февраля 1917 года. Причём по имеющимся документам можно убедиться, что Алексеев находился под сильнейшим влиянием революционного центра и менял свои, подчас вполне здравые, решения под его влиянием.

Так, 28-го февраля в 11 часов 15 минут генерал Алексеев послал министру генералу Беляеву телеграмму, в которой спрашивал о судьбе министра путей сообщения и может ли министерство управлять железными дорогами. В противном случае, сообщал Алексеев, управление железными дорогами должно перейти в ведение товарища министра путей сообщения на театре военных действий. В 12 часов 25 минут 28-го февраля Алексеев получил от Беляева ответную телеграмму, в которой министр подтверждал полный паралич министерства ПС и полностью соглашался с переходом железных дорог под военный контроль[1085].

Все участники тех событий сходятся на том, что этот контроль Ставки над железными дорогами, будь он осуществлён даже 28-го февраля, мог бы спасти положение. Товарищем министра ПС в Ставке был генерал-майор В. Н. Кисляков. В 12 часов 35 минут Кислякову передали копию телеграммы Беляева Алексееву с пометкой последнего: «Управление всеми железными дорогами временно принимаю на себя через товарища министра путей сообщения на театре военных действий, Генерал Алексеев»[1086].

Генерал Спиридович открыто называет Кислякова «изменником в Ставке». Кисляков явился к Алексееву, и после их разговора начальник штаба Верховного главнокомандующего отказался от уже принятого им решения подписать приказ о передаче железных дорог под военный контроль. Таким образом, генерал Алексеев добровольно передал важнейший стратегический объект революционным вождям.

Между тем, как справедливо считал Г. М. Катков, «контроль над железными дорогами был делом первостепенной важности, Именно по железнодорожному