телеграфу вся страна узнала о том, что произошло в Петрограде. Снабжение больших городов и армии полностью зависело от гладкой работы железнодорожной сети. Передавая железные дороги под начальство думского комиссара Бубликова, Алексеев лишал себя важнейшего орудия власти, которое при тех критических обстоятельствах вполне могло быть им использовано в решении политического кризиса»[1087].

Мы же от себя добавим, что это решение стало одной из главных причин, по которым император Николай II не прибыл в Царское Село 1-го марта 1917 года.

Поздно вечером 28-го февраля генерал Алексеев полностью присоединяется к перевороту. По воспоминаниям, Родзянко по прямому проводу высказал генералу Алексееву необходимость отречения Государя в пользу наследника цесаревича Алексея. Алексеев с Родзянко согласился[1088].

В тот же вечер Алексеев направляет генералу Иванову, приближавшемуся к Царскому Селу, следующую телеграмму под № 1883: «Частные сведения говорят, что в Петрограде наступило полное спокойствие. Войска, примкнув к Временному правительству в полном составе, приводятся в порядок. Временное правительство, под председательством Родзянки, заседая в Государственной Думе, пригласило командиров воинских частей для получения приказаний по поддержанию порядка. Воззвание к населению, выпущенное Временным правительством, говорит о незыблемости монархического начала в России, о необходимости новых оснований для выбора и назначения правительства. Ждут с нетерпением приезда Его Величества (в Царское), чтобы представить ему всё изложенное и просьбу принять это пожелание народа. Если эти сведения верны, то изменяются способы ваших действий, переговоры приведут к умиротворению, дабы избежать позорной междоусобицы, столь желанной нашему врагу, дабы сохранить учреждения, заводы и пустить в ход работы. Воззвание нового министра Бубликова к железнодорожникам, мною полученное окружным путём, зовёт к усиленной работе всех, дабы наладить расстроенный транспорт. Доложите Его Величеству всё это и убеждение, что дело можно привести к хорошему концу, который укрепит Россию. Алексеев»[1089].

Эта телеграмма убедительно свидетельствует о тесном сотрудничестве Алексеева и революционного центра. Во-первых, она являлась дезинформацией. 28-го февраля, как мы знаем, никакого спокойствия в Петрограде не было и в помине. Ни о какой незыблемости «монархического начала в России» говорить не приходилось (вспомним валяющийся на полу портрет императора Николая II в Государственной Думе). Слова Алексеева о том, что «ждут с нетерпением приезда Его Величества в Царское» были произнесены в тот момент, когда Бубликов и Ломоносов планировали захват императорского поезда, а Родзянко — арест императора.

Интересно, что Алексеев называет ВКГД Временным правительством, а революционного комиссара Бубликова — министром. То есть он признаёт легитимность заговорщиков. Но самое интересное, что Алексеев получил телеграмму от Родзянко с известием, что «власть перешла к Временному Комитету Государственной Думы», только 1-го марта в 5 часов утра. Но Алексеев, получив по его собственным словам известие о Временном правительстве «окружным путём», то есть через третьи руки, спешит признать это правительство, то есть присоединиться к революции.

Причины этого окончательного перехода генерала Алексеева на сторону революционного правительства хорошо объяснил в своей брошюре автор, писавший под псевдонимом М. де Ноблемонт, по имеющимся данным Г. А. Эдельберг, офицер контрразведки, знавший Алексеева лично. «Генерал Алексеев, — писал М. де Ноблемонт, — дал расшириться бунту. Почему? Потому что генерал Алексеев сознавал, что в случае восстановления порядка в столице, когда бунт будет подавлен, то, несомненно, будет создана комиссия для расследования бунта и заговора. Комиссия докопается до его связей с Гучковым и может быть, почти наверное, с другими заговорщиками. В этом случае, многие поплатятся, а в числе их и он, генерал Алексеев. Этот генерал, обласканный царём, одаренный царскими милостями и, после уже близкой победы над врагом, будущий граф или генерал-фельдмаршал, стал изменником только потому, что сделал ставку на «лошадь» Гучков-Родзянко»[1090].

1-е марта 1917 года. Среда. Собственный Его Императорского Величества поезд

Рано утром 1-го марта 1917 года собственный императорский поезд продолжал своё следование на станцию Бологое. Здесь надо сказать о двух странностях этого дня. Во время следования от Малой Вишеры до Пскова, по свидетельствам лиц свиты, Государь ни разу не выходил на станциях продляться по перрону, и Государь не отправил ни одного письма и ни одной телеграммы императрице Александре Феодоровне в Царское Село. (Правда, новгородский краевед Леонид Кириллов нашёл в какой-то газете за 1917 год рассказ очевидца, что якобы император Николай II в Старой Руссе выходил из вагона и молился в привокзальной часовне, но этот факт не подтверждается никакими другими свидетельствами.)

Следует отметить, что и то и другое было совершенно необычно для царя. Как известно, Николай II очень любил пешие прогулки и всегда, когда была хоть малейшая возможность, их совершал. О том, что император ежедневно, иногда несколько раз в день, отправлял письма и телеграммы императрице, говорить не приходится.

Между тем, именно 1-го марта вокруг императора Николая II образуется полная информационная блокада. Вплоть до 4-го марта Россия ничего не будет знать о своём императоре, довольствуясь лишь слухами. 4-го марта страна узнает об отречении царя от престола, и только 5-го марта Государю позволят позвонить императрице в Царское Село. Что чувствовал, о чём думал изолированный от внешнего мира Государь в эти страшные мартовские дни, что пытался предпринять — нам не известно. Можно только не сомневаться, что всё это время император Николай II, окружённый изменниками, продолжал вести с ними неравную борьбу.

Члены царской свиты, достаточно подробно описывающие обстоятельства этой последней поездки царя, день 1 — го марта быстро проскальзывают. Между тем, этот день был весьма важным.

В 9 часов утра императорский поезд прибыл в Бологое. «Здесь, — пишет генерал Спиридович, — он едва не попал в руки революционного правительства, о чём никто не подозревал. В Бологом, чтобы продолжить движение на Псков, поезд должен был перейти с Николаевской дороги на Виндаво-Рыбинскую и сменить паровозы. О прибытии Государя со станции кто-то дал знать в Петроград в министерство Бубликову. Бубликов сообщил Родзянко и запросил: как поступить с императорским поездом? Родзянко приказал: царский поезд задержать, Государю передать телеграмму от Родзянко с просьбой дать ему аудиенцию, приготовить для его поездки в Бологое поезд»[1091].

Насколько эти воспоминания Спиридовича точны, мы можем понять, если вспомним приводимые выше воспоминания Шидловского. Как мы помним, решение о поездке Родзянко в Бологое было принято поздно ночью 28-го февраля — 1-го марта, а не в 9 часов утра, ни о какой телеграмме речь не шла, а цель Родзянко была не просьба об аудиенции,