Маша закрыла глаза. Тошнило, кружилась голова. Давиламертвая тишина квартиры. Хоть бы Дмитриев храпел, что ли. Ни одного живогозвука. Окно во двор распахнуто, но и там, снаружи, почему-то мертвая тишина.Все замерло и не дышало.

Зазвонил домофон. Наконец приехал Саня. Он обнял ее, минутуони стояли молча, согреваясь и оживая.

Пушечка у Михи была классная, маленький легкий ПСМ.Глушитель он навинтил заранее. Дома Миха переоделся в удобный спортивный костюми кроссовки. Одежда не сковывала движений, шаги были беззвучны. Машину оставилв соседнем переулке. В карманах трикотажных штанов ничего лишнего. Только наборотмычек. Пистолет спрятан под широким блузоном, прикреплен к нательнойпортупее.

Пока шел, думал о том, что скоро они с Шамой завалятся вкабак. Какая там будет жрачка, какое бухло, каких потом они снимут телок. Шаменравились зрелые, с низким голосом и мягким животом. Миха предпочитал совсеммолоденьких, не старше восемнадцати, невысоких, грудастых, с большими пухлымигубами. Цвет волос значения не имеет, хотя, конечно, беленькие симпатичнейчерненьких. Но если сразу две, то лучше, чтобы разноцветные. Когда Шаму выберутпрезидентом и он сделает Миху министром внутренних дел, телок можно будетменять хоть каждый день. Жрать черную икру столовой ложкой, носить ботинки изкрокодиловой кожи. Тачек у него будет много разных, самых крутых, какие толькоесть в мире. Что еще? А хрен знает. Главное, чтобы было круто, отпадно,прикольно, по кайфу, блин, и чтобы всем вставляло, в натуре. Он ведь не «лютик»и себя не на помойке нашел.

Миха шел к подъезду в легкой задумчивости. Перед егомысленным взором быстро листались картинки будущей красивой жизни. Машины,виллы, яхты, часы, бутылки, банки с икрой, ресторанные залы, официанты сбабочками, жареные поросята, вареные лобстеры, голые женщины. Все этопромчалось, блеснуло глянцевыми типографскими красками какого-то мужскогожурнала и растаяло в душном ночном сумраке московского двора. Он огляделся, принюхался.

Трое бомжей тихо пировали в песочнице. Облезлый кобелекмочился на чье-то колесо. Бабка рылась в мусорном контейнере. На спортивнойплощадке одинокий пожилой дурак бегал трусцой по кругу. Миха смачно сплюнул подноги, матюкнулся для бодрости и остановился у подъезда. Посмотрел на окна. Зашторами был свет. Значит, спать еще не легли. Но это теперь без разницы.

Стандартный домофон для думающего человека не проблема.Всегда рядом с аппаратом можно найти код, нацарапанный чьей-то глупой рукой.

Подойдя к двери, он прислушался. В квартире было тихо.Достал набор отмычек. Домушником Миха никогда не был и быть не собирался, нопользоваться отмычками умел, и обучал этому искусству своих питомцев в«Викинге». На всякий случай.

Замок, правда, оказался элементарным. Дверь открылась легкои беззвучно. В маленькой прихожей горело тусклое бра. Расположение комнат Михаизучил заранее. Серый, после того, как побывал здесь, набросал план на бумажкеи оставил Шаме.

Налево в глубине узкого коридора дверь на кухню. Оназакрыта. За ней слышны голоса, мужской и женский, звяканье посуды. Двоеговорили так тихо, что слов Миха разобрать не мог.

«Сидят на кухне. Наверное, чай пьют. А девка, значит,заговорила, — подумал Миха, — ну ладно. Теперь это по фигу».

Направо кабинет, дальше проходная гостиная, за ней спальня.Девка обычно лежит в кабинете. Но сейчас сидит на кухне. Не забыть снять с нееперстень. Плохо, что окно открыто. Нельзя застрелить из одного пистолета сразудвоих. Вдруг кто-нибудь из них успеет крикнуть. Третий этаж. Во дворе могутуслышать.

Миху тормозило. Он не хотел себе в этом признаться, но еготормозило. Ему стало страшно. Одно дело в лесу, в компании своих пацанов,истреблять безродных бомжей, точно зная, что за это ничего тебе не будет. Исовсем другое — действовать в одиночку, в центре Москвы. Войти в квартиру,убить двух человек, известного режиссера и его внучку, а потом еще перстеньснимать, уматывать через лестничную площадку, через двор. Легко было обсуждатьэто, сидя с Шамой в машине с темными стеклами.

Перед глазами у него вдруг ясно возникло лицо Шамы.«Перчатки не забудь. Там не должно быть твоих пальцев».

Миха похолодел. Упаковку с резиновыми перчатками он оставилв машине. И пальцы его тут уже есть, на замке, на дверной ручке. Вот сейчас оноткроет дверь кухни, и тоже останутся отпечатки. Значит, придется ещезадержаться, вытереть все, к чему успел прикоснуться.

Он медлил всего минуту. Голоса затихли. Он протянул руку,чтобы открыть дверь, но она открылась сама, легонько толкнув его в плечо. Прямоперед ним появилась незнакомая женщина, худая блондинка лет тридцати.

«Американка! — шарахнуло у него в голове. — Шамапредупреждал. Я забыл! Я должен был посмотреть, стоит ли у подъезда черно-серый„Форд“ с красным номером. И если стоит, ждать, когда уедет».

Она замерла в дверном проеме. На подоконнике сидел и курилмент. Миха сразу узнал его. Дважды видел в «Кильке». Этот опер занималсяубийством писателя.

Допрашивал всех официантов, барменов, швейцара Иваныча.

Паника тошной горячей волной поднялась от живота к горлу. Михаувидел, что опер уже вытащил из расстегнутой кобуры свою пушку. Если сейчаспальнуть в упор в американку, все равно мент успеет уложить его.

Не думая, что будет делать дальше, повинуясь уже нерассудку, а какому-то киноинстинкту, который выработался у него благодарятелевизору, видику, компьютерным играм, Миха схватил американку за волосы,прикрылся ею, как щитом, приставил дуло с глушителем к ее голове и произнесхриплым, чужим голосом:

— Не двигайся. Я прострелю ей башку! Брось пушку.

По закону жанра следовало поудобней прихватить заложницу имедленно отступать с ней назад, к двери.

Но тут она заговорила. Она обращалась к Михе так спокойно,словно он не вцепился рукой в ее белые патлы и не было никакого дула сглушителем у ее виска, словно они просто сидели и разговаривали.

— У вас розовые пятна на коже. Это солнечная крапивница. Вамнельзя загорать, а вы жаритесь на солнце. Может начаться рак кожи.

Если бы она дернулась, крикнула, Миха пальнул бы наверняка.Слишком много всего неожиданного сразу, слишком сильный шок. Когда онаобратилась к нему на вы, сказала про розовые пятна и про рак, которого онбоялся больше всего на свете, это тоже был шок, но уже совсем другого рода.

— У вас дрожат руки, дрожат коленки, вы тяжело дышите. Вамплохо. Аллергию могут вызывать разные масла, в том числе оружейная смазка. Направой руке пятен больше, смотрите, они появляются прямо на глазах. Сочетаниехимического аллергена и стресса. Вам нельзя держать пистолет, тем более сглушителем. Близкий контакт аллергена с кожей провоцирует рост раковых клетокеще быстрей, чем ультрафиолетовые лучи.