Григорьев залпом допил сок, налил себе кофе из маленькогокофейника.

— Генрих, вы ненавидите нацизм. Вы ненавидите его таксильно, что отдали ему полжизни. Как же получилось, что с вами рядом оказалсяРики? Вы не могли не знать, что он неонацист.

— Мне не важно, кто он. Я его люблю. У меня не былородителей, семьи, детей. Теперь у меня есть Рики. Что с ним? Он арестован?

— Он погиб. Мы ужинали в ресторане, он выпрыгнул с балкона.Внизу было море, скалы. Он разбился насмерть. Это произошло неожиданно, мы неуспели…

Рейч закрыл глаза, помотал головой. Ложка с тихим звономвыпала из его руки. Губы шевелились. Григорьев встал, подошел ближе и услышалжалобный быстрый шепот:

— Деточка, мальчик мой… Господи, это невозможно, я знаю, явсе понимаю, но, пожалуйста, прости его, прими его несчастную глупую душу.

Не открывая глаз, он перекрестился и продолжал шептать, ужесовсем невнятно. Губы быстро, сухо трепетали, по щекам текли слезы.

— Генрих, может быть, позвать врача? — осторожно спросилГригорьев.

— Нет. Никого не зовите. Уйдите, Андрей. Мне надо побытьодному.

* * *

Капронового шнура Дмитриев так и не нашел. Когда приехалагруппа, бинты поменяли на нормальные наручники, застегнули их спереди, посадилиарестованного на стул и дали покурить.

Он наконец представился: Данилкин Михаил Анатольевич.Сообщил дату рождения, адрес. Сказал, что документы его лежат в машине, назвалмарку и номер машины, объяснил, где она стоит.

— Ничего говорить не буду без адвоката, — заявил онследователю Лиховцевой, после того, как она зачитала ему его права.

Данилкина привели в кабинет, показали Василисе.

— Нет. Я его никогда раньше не видела, — сказала Василиса, —тот, которого я видела, меньше ростом, плечи не такие широкие. Форма головыдругая.

— Уведите его отсюда, пожалуйста, — испуганно попросилДмитриев.

Арестованного вернули на кухню. Усадили.

— С какой целью вы проникли в квартиру? — спросилаЛиховцева.

— Не буду ничего говорить без адвоката.

— Ты сказал, тебя прислал сюда человек по фамилии Приз, —напомнил Арсеньев, — он прислал тебя забрать перстень.

— Какой перстень? — Данилкин захлопал глазами.

— Этот? — Зинаида Ивановна кивнула на кухонный стол.

Там лежали отмычки, пистолет и мужской перстень белогометалла, с печаткой.

— Не знаю. Никогда не видел.

— Пистолет, отмычки тоже никогда не видели?

— Без адвоката говорить не буду.

— Человека, которого зовут Приз Владимир Георгиевич, знаете?

— Ночью допрашивать не имеете права.

Арестованного увезли. В квартире остались Маша, Арсеньев иЗюзя. Дмитриев заварил свежий чай, Василиса вышла на кухню, села со всеми застол и спросила:

— Вы точно знаете, что Гриша Королев погиб? Вы видели егомертвым? Вы уверены, что это он?

— Да, Вася, я видел его, — сказал Арсеньев.

— Но вы же его не знаете, вы только по фотографии…

— Мы были соседями. Его мама и брат живут этажом ниже.

— В новом доме? На Зональной улице?

— Да.

— Значит — вы Александр Юрьевич. Он рассказывал о вас. Адругие? Оля, Сережа?

— Их тоже нет, — сказала Зюзя. Дмитриев вдруг вскочил ипротянул Зинаиде Ивановне маленький белый прямоугольник.

— Вот!

— Что это? — удивилась Лиховцева.

— Визитка журналистки, которая рекомендовала медсестру.Оказывается, визитка все это время спокойно лежала у меня в кармане.

— Погодите, какая журналистка? Какая медсестра? — Зюзяустало прикрыла глаза. — Нет, я так не могу, давайте по порядку.

— Медсестра связана с бандитами, — сказала Василиса, — ониее прислали. Она хотела вколоть мне кетамин, но не успела. Дед ее прогнал. Надопозвонить журналистке и расспросить ее. Фотограф, который был с ней, тожекак-то замешан, — она всхлипнула и спросила: — Значит, точно все погибли?Гриша, Оля, Сережа?

— Да, девочка. Все, — кивнула Лиховцева, — если тебе тяжелосейчас говорить, мы можем завтра. Разговор долгий, сейчас очень поздно, тебенадо поспать.

Василиса слабо улыбнулась сквозь слезы.

— Мне? Тяжело говорить? Знаете, мне все время кажется, чтовот, еще слово, и я опять не смогу. Замолчу.

* * *

Приз ждал звонка Михи. В половине первого к нему приехалаМарина. Он заставил себя вызвать ее, опять принял стимулятор и сделал всевозможное, чтобы она окончательно расслабилась, не задавала больше никакихвопросов по поводу Дмитриева и медсестры Нади. Это было важно, посколькуновость о жестоком убийстве известного режиссера и его внучки дойдет до неенепременно, и довольно скоро.

К трем часам утра Марина заснула со счастливой улыбкой. Оназнала, что Володя любит ее, искренне, нежно, именно так, как мечтала она, когдабыла еще совсем юной и глупой. Ее не смущала разница в возрасте, не пугала егослава, не беспокоило количество поклонниц. Она верила Володе, как самой себе,потому, что они стали единым целым и оба поняли сегодня, что с самого рождениябыли созданы друг для друга.

Марина спала, а Приз сидел в гостиной перед телевизором,переключался с канала на канал и ждал звонка Михи.

Звонить самому нельзя. Если вдруг его замели, каждый звонокфиксируется. Но это крайний, почти невозможный вариант. Скорее всего, Михапросто сидит в машине и ждет, когда уедет американка на своем «Форде». Ему ведьчетко было сказано: пока «Форд» там, в квартиру не заходить. При всей своейтупости Миха — человек исполнительный. Другое дело, что он мог заснуть вмашине. Но это не страшно. Просто придется подождать еще сутки. Главное, ничегобольше не предпринимать самому. Затаиться и терпеливо ждать. Все скорозакончится. Перстень вернется на свое законное место.

Иногда он проваливался в тяжелый обморочный сон и тут жедергался, вскакивал. Ему мерещился тихий звонок мобильного. Трубка лежаларядом, он хватал ее, но не было никакого звонка.

В четыре он вырубился, заснул, глубоко и крепко, на диване вгостиной, при включенном телевизоре.