Это не назовешь вспышкой - не было ни огня, ни света, нидаже дрожания зноя. На двадцатилетней коже Сета появились морщины. Мышцы подкожей стали съеживаться, будто от дистрофии, но то, на что уходят месяцы,случилось за секунды. Жертва может быть полна энтузиазма, но все равноиспытывать боль. Сет заорал, успевая только набирать воздух. Легкие у негоработали лучше, чем у многих, и он так быстро набирал воздух, что вопль непрекращался. Кожа у него потемнела, будто он высыхал на глазах. Так спускаетвоздушный шарик, только здесь были мышцы, и они таяли, остались кости ивысохшая кожа, которая обтягивала их. Сет же все еще продолжал кричать.

За последние годы я стала как бы знатоком воплей, ислучалось мне слыхать действительно выдающиеся. Иногда это даже были мои вопли,но таких - таких я в жизни не слышала. Они перестали быть человеческими,превратились в крик раненого зверя, однако где-то глубоко, подспудно, хотя томуи не было никакого объяснения, сознание подсказывало, что это кричит человек.

И наконец у него не осталось воздуха, но высохший ротшевелился, открываясь и закрываясь, открываясь и закрываясь. Хотя крик давноуже смолк, но обтянутый кожей скелет долго еще дергался, мотая головой.

Пинотль продолжал прижимать руки к лицу Сета. Все это времяон, казалось, держал его нежно, но наверняка сжимал изо всей силы, иначе хваткаоказалась бы слабой и тело могло бы вырваться. Красивое лицо в ладонях Пинотлявысыхало и съеживалось, а он и не шевельнулся. Сет ни разу даже не пыталсяподнять рук, чтобы спастись. Он дергался, потому что не дергаться не мог, такбыло больно, но рук для своей защиты он не поднял. Добровольная жертва, тасамая, которая нужна.

У меня перехватило горло, и что-то горело под веками. Япросто хотела, чтобы это кончилось. Прекратилось. Но оно не прекращалось.Кожистый скелет, который был Сетом, дергался, открывая и закрывая рот, будтопытаясь заговорить.

Пинотль поднял глаза, на миг оторвав взгляд от Сета. Двоеягуаров, что привели Сета на сцену, вышли на свет. Один держал серебряную иглус черной нитью, второй - маленький светло-зеленый шарик, каким играют в детскийбильярд. Останься я тут еще дальше, все равно не поняла бы, что это. Может, нефрит,нефритовый шарик. Его положили в разинутый рот, и рот закрылся. Второй ягуарстал зашивать губы, туго натягивая нить.

Я опустила голову, коснувшись лбом холодного мрамора. Нет, яне упаду в обморок. Со мной этого не бывает. Но вдруг мелькнул образ той твари,которую создал из вервольфов Ники Бако. У некоторых из них были зашиты рты.Подобной силы я никогда не видела. Не слишком ли подозрительно крупноесовпадение, когда двое в одном городе обладали ею и не были друг с другомсвязаны.

Рамирес тронул меня за плечо. Я подняла голову и мотнула ею:

- Ничего, все в порядке.

Поглядев на сцену, я увидела, как Сета кладут в гроб. Я и непыталась ощутить - и так ясно, что он еще здесь. Еще в сознании. Он не могпонимать, что позволяет с собой сделать. Не мог. Или мог?

Пинотль повернулся к зрителям, и глаза его горели чернымогнем, как у вампира, который выдает свою полную силу наружу. Помощники-ягуарызакрыли гроб, закрепили тяжелую крышку. Общий вздох вырвался у зрителей, будтоим стало легче, что эту крышку наконец закрыли. Не мне одной было трудно на всеэто смотреть.

На сцену выплыла Итцпапалотль, одетая в тот же алый плащ.Пинотль встал перед ней на колени, вытянул руки. Она положила хрупкие кисти наего мощные ладони, и я ощутила порыв силы, как трепетание птичьих крыльев.

Пинотль встал, держа ее руку, и они повернулись к публике,оба сияя черным пламенем глаз, разливавшимся по лицу, как маска.

Прожектора залили пространство между столами неярким светом,будто это были огромные светляки. Каждый прожектор остановился на своем вампире- бледном, изможденном, голодном, возможно, изнуренном постом, потому что не яодна знала, что они не кормленные. В публике послышались восклицания, какие онибледные, какие страшные, о Боже мой. Нет, она хотела показать их всем такими,какие они есть.

И Итцпапалотль с Пинотлем шагнули в эту слабо освещеннуютьму, и снова пахнуло силой, бьющей как птичьи крылья, щекочущей лицо, кожу,будто я стала голой и тело мое ласкало колышущееся оперение. Я почти физическиощутила серию ударов, когда сила коснулась каждого вампира, зажигая их глазачерным огнем. Они засияли алебастром, бронзой, медью, сверкающие, красивые, сглазами, излучающими свет черных звезд.

Они выстроились в ряд и запели. Запели хвалебный гимн вчесть своей темной богини. Мимо нашего стола прошел Диего, выпоротый вампир,ведя на поводке высокого бледного мужчину с волнистыми желтыми волосами.Кристобаль, тот, кого морили голодом? Среди вампиров оголодавших не было. Всеони сияли, хорошо накормленные и наполненные темной, сладкой силой, какперезрелые ягоды, готовые упасть на землю. Сладчайшая спелость в них граничит сгнильцой - так бывает зачастую и в жизни, когда лучшее с худшим балансируют налезвии ножа.

Все еще возглашая ей хвалу, вампиры сошли со сцены.Обсидиановая Бабочка и Пинотль спустились по ступеням, взявшись за руки, и язнала, куда они идут, и не хотела, чтобы они были рядом со мной. Я нее ещеощущала их силу, будто стояла в облаке бабочек и они колотились мягкимикрылышками о мою кожу, об меня, пытаясь проникнуть внутрь.

Они подошли и встали перед нами. Она слегка улыбалась мне.Черное пламя притихло, но в глазах сквозила все та же пустая чернота, в глубинекоторой играли сполохи света. Словно их зеркальным отражением были глазаПинотля, но не черное пламя, а чернота бесконечной ночи царила в его взгляде, ив нем были еще звезды - целый звездопад.

Эдуард взял меня за локоть и повернул к себе. Мы оба стояли,хотя я не помню, когда встали.

- Анита, что с тобой?

Мне пришлось дважды сглотнуть слюну, чтобы обрести голос.

- Ничего, все в порядке. Да, все в порядке.

Но сила все еще плескалась об меня бешеными крыльями, птицыкричали, что они заперты во тьме и хотят вернуться внутрь, в свет и тепло. Какя могу бросить их в темноте, когда мне достаточно открыться, чтобы их спасти?

- Прекрати!

Я повернулась к ней лицом - она все еще приветливоулыбалась. Одной рукой держа за руку Пинотля, она вторую протягивала мне. Язнала, что, стоит мне эту руку принять, все ее сила хлынет в меня. Я разделю сней силу. Это было предложение разделить силу, но какова его цена - ведь ценабывает всегда?

- Чего ты хочешь? - спросила я, не зная даже, к комуобращаюсь.

- Я хочу знать, как ваша триада достигла своей мощи.

- Я скажу тебе, только не надо все это устраивать.

- Ты знаешь, что я не могу отличить правду от лжи. Такойспособностью я не обладаю. Коснись меня, и я получу от тебя знание.

Крылья полоскали мою кожу, будто летуны нашли воздушныйпоток прямо над моим телом.