V обещал наследование Нидерландов; в то же время он принял требование, предъявленное ему Советом и министром Марии I Гардинером, епископом Уинчестерским, о сохранении за Англией, в случае брака, полной свободы действий и политики. Искушение было сильным, и решительность Марии I преодолела все помехи. Но несмотря на обещанную и пока еще соблюдавшуюся ею терпимость, известие о ее намерении довело протестантов до страшного отчаяния. Восстания, поднявшиеся на западе и в центре, были скоро подавлены, а герцог Суффолк, с оружием вступивший в Лестер, был отправлен в Тауэр. Угроза стала более очевидной, когда опасение, что испанцы идут «завоевать королевство», вызвало восстание в Кенте, под начальством сэра Томаса Уайета. Мятежники захватили корабли на Темзе. Отряд лондонской милиции, выступивший против них под командой герцога Норфолка, целиком перешел на их сторону при возгласах: «Уайет! Уайет! Мы все — англичане!»

Если бы мятежники быстро двинулись к столице, ее ворота тотчас были бы открыты и успех обеспечен. Но в критическую минуту Марию I спасло ее царственное мужество. Она смело выехала в Гилдхолл и с мужественным голосом обратилась к верности граждан; когда Уайет показался на берегу Саутуорка, мост оказался занятым. Исход зависел от того, на чью сторону станет Лондон, и вождь мятежников в отчаянии бросился вверх по берегу Темзы, захватил мост в Кингстоне, переправил свое войско через реку и быстро двинулся назад к столице. Ночной марш по грязным дорогам утомил и расстроил его людей; масса их была отрезана от вождя отрядом войска на полях, где теперь Гайд — Парк-Корнер, но сам Уайет с кучкой сторонников с трудом добрался до Темпльбара. «Я сдержал свое слово!» — воскликнул он, в изнеможении падая у ворот, но они оказались запертыми: его сторонники в городе были не в силах совершить обещанную ему диверсию, и смелый вождь был схвачен и отправлен в Тауэр.

Мужеству королевы, отказавшейся от бегства, даже когда мятежники стояли под стенами дворца, равнялось только ее ужасное мщение. Наступил час, когда протестанты оказались у ее ног, и она безжалостно поразила их. Леди Анна, ее отец, муж и дядя поплатились смертью предателей за честолюбие дома Суффолков. Вслед за ними были казнены Уайет и его главные приверженцы; тела прочих мятежников качались на виселицах вокруг Лондона. С некоторым основанием в сношениях с мятежниками заподозрили Елизавету; она была посажена в Тауэр, и только вмешательство Совета спасло ее от смерти. Неудача восстания не только нанесла удар по партии протестантов, но и обеспечила брак, на котором настаивала Мария I. Она воспользовалась восстанием, чтобы, вопреки желанию парламента, вынудить у него согласие, затем встретилась с Филиппом II в Уинчестере и стала его женой.

Теперь можно было спокойно отказаться от уступок, навязанных королеве ее сомнительным положением в начале царствования. Мария решилась добиться подчинения Риму, и когда исчезли надежды умеренной партии, поддерживавшей политику Генриха VIII, и она окончательно стала на сторону единства, которое можно было теперь восстановить только примирением с папством, министр Марии I Стивен Гардинер вернулся к прежнему церковному строю. Едва заключен был брак с Филиппом II, как завершились переговоры с Римом. Для принятия покорности королевства папа Римский назначил Реджинальда Поля, с которого была снята опала, и легат прибыл в Лондон на барке, с кормы которой сверкал его крест, и был торжественно встречен угодливым парламентом. Обе палаты постановили вернуться к подчинению папскому престолу и на коленях приняли отпущение греха, заключавшегося в расколе и ереси.

Но даже в момент торжества настроение парламента и народа показало королеве неудачу ее попытки навязать Англии чисто католическую политику. Растущая независимость парламента сказалась в отказе от ряда мер, предложенных короной. Вопрос о лишении Елизаветы права наследования нельзя было даже внести в палаты; невозможно было добиться предпочтения права Филиппа II ее праву. Хотя статуты, исключавшие юрисдикцию папы Римского в Англии, и были отменены, но палаты отвергли все предложения вернуть духовенству церковные земли. Предложение восстановить законы против ереси, даже после неудачного восстания Уайета, было отвергнуто лордами, и статут Генриха V был восстановлен в позднейшем парламенте только благодаря влиянию Филиппа II. Не менее решительным было настроение всего народа. Угрюмое недовольство Лондона заставило его епископа Боннера взять назад инквизиционные правила, при помощи которых он надеялся очистить свою епархию от ереси. Даже в Совете обнаружилось разногласие по вопросу о преследовании; сам император Карл V в интересах католицизма советовал не спешить и соблюдать благоразумие. То же говорил и Филипп II. Но и внешние, и внутренние предостережения разбились о горячую набожность королевы.

Положение партии реформы представлялось совсем безнадежным. Испания открыто стала во главе великого католического движения, и Англия, против своей воли, была вовлечена в поток реакции. Противники последней были расстроены неудачей своего восстания и не пользовались популярностью из-за воспоминаний об их насилии и жадности. С восстановлением законов против ереси Мария I стала настаивать на их выполнении; наконец в 1555 году она преодолела сопротивление своих советников, и казни начались. Но дело, загубленное благополучием, ожило в тяжелые дни гонений. Если протестанты не сумели управлять, то они умели умирать.

История Рауленда Тайлора, викария в Гэдли, лучше длинного исторического исследования показала как начавшиеся преследования, так и последствия, каких можно было ожидать. Как человек выдающийся, Тайлор был выбран одной из первых жертв гонений, схвачен в Лондоне и осужден на казнь в своем собственном приходе. Его жена, «подозревая, что ее супруг будет увезен в эту ночь», ожидала его с детьми на паперти церкви святого Ботулфа близ Олдгета. И вот когда шериф со спутниками приблизились к церкви, Елизавета закричала: «Дорогой отец! Мать! Мать! Вот ведут отца!» Тогда жена его закричала: «Рауленд, Рауленд, где ты?» — утро было очень темным, и ничего не было видно. Доктор Тайлор остановился и отвечал: «Я здесь, дорогая жена». Люди шерифа хотели вести его дальше, но шериф сказал: «Постойте немного, господа, прошу вас, и дайте ему поговорить с женой».

Тогда она подошла к нему, он взял на руки свою дочь Марию и он, жена и Елизавета стали на колени и прочитали молитву Господню. При виде этого шериф и несколько человек из его свиты горько заплакали. Помолившись, он встал, поцеловал жену, пожал ей руку и сказал: «Прощай, дорогая жена, утешься: моя совесть спокойна! Бог будет покровителем для моих детей». Затем жена сказала: «Бог с тобой, дорогой Рауленд! Бог милостив, я встречу тебя в Гэдли». Всю дорогу доктор Тайлор был весел и радостен, как человек, рассчитывающий попасть на самый веселый пир или свадьбу… Подойдя на