подпольной работе на Украине во время Гетмановщины, что выражалось в эпизодических поездках с целью связи с партизанскими отрядами и т. д. <…> Командирован на усмирение Антонова в Тамбов. После этого работал в ЧК следователем, потом против Махно. <…> Последняя работа – заворгинструктором Окружного комитета в Полтаве».

«Что Горохов хороший товарищ, способный студент – никто не оспаривает», отметил Лезников, но поведение в дискуссии указывало на «горячность». Аналогичную оценку дал Брандт: «Он хороший революционер… но есть украинский дух, нет достаточной партийной выдержки. <…> Жизни как таковой не знает, он знает лишь революционную, украинскую жизнь, жизненной бытовой закалки нет». «Горячность Горохова – вещь постоянная, – считал Василий Ткаченко. – Эта горячность переходит в амбицию, в индивидуализм», отсюда вызов руководству.

У Украины были и защитники. «Украина не формирует исключительно анархистов и бунтарей. 30–40 властей – это создает твердость, закалку. Горохова заслуги не оспариваются. Нельзя оспаривать и его пролетарской психологии. С 18‐го года в партии, ответственные посты и т. д. Это психология». Спрашивается: «Где он закалится? В университете или на практической работе?» – «Ревобстановки одной – мало. Определенный партийно-психологический тип складывается на основе жизненной базы – жизнь завода. Горохов ценен в партийном отношении, но ему надо приобрести еще большую ценность. Наша среда – не лучшая среда. Лучшая среда – завод. <…> Необходимо послать поближе к жизни, чтоб молодой Горохов там сформирует окончательно свою психологию».

В последующих прениях зазвучали интересные нюансы:

Ефимов: На производство нельзя посылать, через 2–3 месяца его снимут на ответственную работу, такие товарищи дороги. Горохова надо оставить в университете, здесь его скорее и легче перевоспитает среда коммунистов, прикрепив к рабочему коллективу. <…>

Надо установить 2 истины:

1. Завод – что и кому он даст? Это не чистилище, куда гнать всех надо.

2. Украина – занимает почетное место в РКП – там много революционности. Кто не знает этого, пусть молчит. Она давала революционеров.

Чистка не изгоняет оппозиционеров. У большинства студентов нет пролетарской психологии. Горохов уже эволюционировал в университете, стал солиднее.

Коробко: Завод, может, не уничтожит повадки Горохова – бузить; идеализировать эти средства нельзя, но надо сказать, что завод кое-что ценное Горохову даст. Не за что Горохова исключить. Партийная невыдержанность – участь многих. Несмотря на недостатки, прикрепить к заводу, но в ун<иверсите>те оставить.

Куценко: Горохов – несдержанный человек. Молодость и украинская обстановка воспитали нахрапистость, ломает все преграды. Как сдержать? Завод не даст ему ничего. С таким темпераментом и способностями хорошим он будет подметальщиком! А другой специальности у него нет. Но это будет преступлением, такого члена РКП нельзя посылать с метлой. Надо рекомендовать бюро Горохова, надо доказать, что Горохов не так плох, как думают.

Оставить в университете и прикрепить к рабочему коллективу, а не к учителям.

Брандт: Завод не чистилище. Одному он дает, другого испортит. Горохова нельзя туда посылать. Завод ему ничего не даст, и он заводу ничего не даст. Ему поздно туда идти[905].

Горохов говорил о себе в третьем лице:

Горохов – бунтарь маленький, Ленин – Великий бунтарь. Революционная практика – лучшая школа, и здесь скорее всего выявляется твердость. Я был на передних позициях. Есть или нет классовая психология, доказал я это или нет? …Забастовки, отрыв от масс, окостенение партии, новые вступления в РКП ломают мою точку зрения. На завод посылают закомиссарившихся, обленившихся и т. д. На заводе работы хватит теперь с ленинским призывом.

В характеристику внесли, что Горохов – «хороший товарищ», тем не менее за ним числились: «1. Недостаточная партийная выдержка, 2. молодость, 3. неясность с социальным положением». Поступило предложение «оставить в университете», прикрепив к коллективу: 9 – за, 9 – против, 1 воздержался. Ну а если исключить из университета – а это предложение получило больше поддержки, – то «на производство»: 12 – за («и польза ленинскому призыву, и он сформирует свою психологию»), на «практическую работу»: 7 – за.

Партпроверочная комиссия исключила Горохова. Для проверки «социального происхождения» и «партийной выдержанности» материал был направлен в контрольную комиссию[906].

Командировка на завод рассматривалась не как мера наказания, а как мера лечения – считалось, что завод вырабатывал иммунитет против инакомыслия[907]. Заниматься физическим трудом значило закаляться: работа на производстве обещала возврат к «первобытному состоянию»[908]. Когда было решено направить крестьянского уклониста Савинова на производство, некоторые сочли нужным добавить, что обязательно «с правом возвращения в университет», если он идеологически окрепнет (17 – за, воздержался 1). Когда же? И тут проголосовали: «через 2 года» (7 – за), «без указания срока» (11 – за)[909]. Упадочные элементы отсылались на фабрику, чтобы «выйти из изоляции», узнать, «чем дышат рабочие»[910]. Практиковался и более мягкий вариант. Чтобы «освежить» Рагожникова, предлагалось прикрепить его к производственному коллективу, «а в университете оставить». Самсонов Николай Лукич сам попросился уйти из университета на производство[911]. У Беднягина Павла Ивановича (4‐й кружок 1‐го созыва) во время дискуссии замечалось «отсутствие всякой выдержки… и партийной линии». Исправить его можно было только «между станками». Добронравова Евсея Ильича тоже направили на завод. «Он не знает рабочего класса, отсюда и его партийная невыдержанность, – говорили товарищи о нем. – У тов. Добронравова легкое, недостаточное, поверхностное отношение к дискуссии. <…> Ему среда рабочая нужна»; «Он обоготворяет, идеализирует рабочий класс, но не может его чувствовать как силу, во всех проявлениях»; «Если подход на практической работе будет книжный, значит, университет ему мало дал. Боюсь, как бы с него не получился начетник. Производство спасет положение»[912]. «Я смотрю на завод как на поле партийной деятельности, а не как на ссылку», – выразился сам Горохов.

Превращаясь в одночасье в зарвавшегося комиссара, Горохов рисковал попасть в ряды интеллигенции. Это значило не только уход из вуза, но и удар по революционному самолюбию. В языке протокола чистки 1924 года понятие «интеллигентность» носило неодобрительную окраску. У «шаткого в партийных вопросах» Бориса Оберталлера «сквозит мещанская интеллигентность»[913]. У Николаева отсутствовал «партийный дух». Ему срочно нужно было развивать «пролетарскую психологию»[914]. Так же подходил к классовой «физиономии» Ленинградский горком комсомола: «Считаем необходимым отметить, что из записок, требующих решительно осадить, исключить Троцкого, громадное большинство написано корявым почерком и исходит от рабочих ребят, между тем записки с вопросами, как да почему и отчего с иронизирующим-подкусывающим тоном суть написаны четким хорошим почерком. Вывод ясен»[915]. Обособленчество, незнание рабочей жизни, приводившие сначала к эгоизму и гордыне, а затем к необузданной оппозиционности, были названы ректором Канатчиковым «абрамовщиной» и «гороховщиной» –