всадника – дворянина с окладистой каштановой бородой, в черной, с золотым шитьем одежде, в простой шляпе и с длинной тяжелой шпагой у пояса, – замер, ожидая его реакции. Уго встал на цыпочки и прищурил глаза, чтобы ничего не упустить. Кастилец наклонился и схватил безумца за руку. Уго мельком увидел лицо дворянина. Его охватило сомнение. Неужели?.. Дворянин одним рывком поднял сумасшедшего и усадил его на круп своего коня. Толпа разразилась приветственными криками. Оправившись от удивления, сумасшедший взвыл и воздел палку к небу, а король, обернувшись к нему, улыбнулся. Кастилец весело приветствовал горожан, не перестававших ему хлопать. Внезапно Уго заметил родинку около правого глаза дворянина. Такая же родинка была у мисера Арнау, такая же была и у его сына – Берната Эстаньола.

Уго следил за ним, пока старый друг ехал по Госпитальной улице, а сумасшедший сидел у него за спиной и под громкие крики горожан воздевал к небу свое тростниковое копье. Уго не видел Берната Эстаньола двадцать пять лет и уже очень давно не получал от него никаких известий.

Вопли во дворце на улице Маркет были такими же громкими, как и много лет назад, когда корсары напали на корабль Рожера Пуча.

– Адмирал, подумать только! – возмущался граф. – Как может жалкий пират стать адмиралом каталонского королевского флота?

Кто-то пытался рассказать графу о заслугах Берната, когда тот командовал королевскими галерами в сражениях против мавров и португальцев; кто-то заявил, что дружба Фердинанда и Берната восходит к тем временам, когда первый был всего лишь регентом Кастилии, а второй – капитаном у него на службе, но Рожер Пуч отказывался слушать что-либо хорошее о человеке, который едва его не разорил.

– Мы не должны были позволить ему выйти на свободу после того, как он пытался убить моего дядю, – сказал он. Ему было известно, кто такой Бернат Эстаньол; он все разузнал после нападения на корабль: сынок того предателя, которого казнили после смерти Педро Церемонного. – Вот что происходит, если вовремя не вырвать сорняк! – воскликнул он.

И теперь Бернат Эстаньол, бывший корсар, милостью короля ставший адмиралом каталонского флота, и он, Рожер Пуч, граф де Наварклес и Кастельви-де-Росанес, будут вынуждены вместе служить новому монарху. Ни Рожер Пуч, ни другие дворяне, поддержавшие дело графа Уржельского, не опасались возмездия Фердинанда; во время торжественного акта присяги в Сарагосе государь помиловал тех, кто «был его противником и даже сражался против него». Те, кто порицал Фердинанда или сражался против него, заявил новый король, делали это во имя защиты своих прав, а сам он был тогда для них всего лишь частным лицом. Ныне же, когда он вступил на престол, его враги стали его подданными, а он, в свою очередь, стал им отцом.

В отличие от своего покровителя, Антонио де Луны, убийцы архиепископа Сарагосы, граф Уржельский был помилован, хотя каталонский дворянин всячески уклонялся от присяги на верность новому королю. Так что, перед тем как ехать в Барселону, Фердинанд направился в Лериду во главе двухтысячной армии кастильцев, чтобы подчинить себе тех, кто ему, уже коронованному монарху, отказывал в повиновении. К кастильской армии присоединились арагонские дворяне и отряды валенсийского клана Сентельес, которые своими силами начали сражаться на землях графа Уржельского, пока Антонио де Луна командовал отрядами гасконских наемников на французской границе.

Уже в Лериде новый монарх присягнул основным законам, правам и обычаям каталонцев, хотя и не получил присяги от кортесов, которые требовали, чтобы церемония состоялась в Барселоне, где три сословия подданных – клирики, рыцари и королевские люди, то есть горожане, – должны присягнуть на верность новому монарху. Дворянам также полагалось присягнуть от имени земель, которые монарх даровал им во владение.

Граф Уржельский одним из первых присягнул Фердинанду в Лериде. Понимая, что его отряды не могут противостоять королевской армии, он послал своих поверенных к монарху, чтобы засвидетельствовать свою преданность. Но, остановив наступление королевских войск этим притворным подчинением, граф отложил личную ратификацию присяги, которую принесли в Лериде его поверенные.

«Еще не все потеряно», – сказал себе Уго и вспомнил вздох Мерсе в погребе Рожера Пуча. Его терзали смешанные чувства, когда он шел к Малому дворцу, где, как ему сказали, остановился Бернат. «Это все нервы», – повторял он про себя, пытаясь оправдать странную скованность своей походки напряжением, охватившим все тело. «Может, это из-за одежды», – подумал он через минуту. Но ему вспомнились слова дочери:

– Граф Уржельский ведет переговоры с французами и с герцогом Кларенсом, сыном английского короля, чтобы те помогли ему заполучить корону.

– А зачем англичанам вмешиваться в наши дела? – удивился Уго. – Они же далеко.

– Граф пообещал герцогу Сицилию в обмен на помощь.

– Ничего себе!

Сколь многое готов пообещать граф Уржельский, чтобы стать королем! Уго хотел усмехнуться, но его дочь смотрела на него с таким серьезным выражением лица, как будто вся ее жизнь, все мечты были связаны с судьбой этого графа, – и передумал.

– Англичане пришлют огромное войско! – Мерсе всплеснула руками, тщетно пытаясь изобразить возможное великолепие английской армии, она несомненно победит кастильцев, у которых больше нет в достатке ни денег, ни людей.

Уго погладил дочь по голове:

– Вот только… не захватят ли англичане наши земли, если уж их армия такая сильная…

– Нет, – ответила Мерсе, хотя на лице ее мелькнула тень сомнения. – Нет! – воскликнула она, грозно взмахнув рукой.

– Конечно нет, – ответил Уго с улыбкой.

Сведения, которыми располагала Мерсе, не являлись тайной и для короля и его советников, хотя тогда и шли переговоры о милостях, которые Фердинанд должен был оказать мятежнику, чтобы тот наконец подчинился его власти. Государь намеревался сломить графа силой оружия, но приближенные посоветовали ему заключить договор – такой жест будет хорошо воспринят народом.

Об этом чрезвычайно щедром предложении – знаке великодушия нового монарха – вскоре узнали все подданные: пятьдесят тысяч флоринов для возмещения расходов, понесенных графом Уржельским, когда он пытался провозгласить себя королем; прекрасное герцогство Монтбланк, вместе с новым титулом, и, наконец, королевское обещание женить принца Энрике на одной из дочерей графа Уржельского, несмотря на желание Фердинанда заключить посредством брака его наследника какой-нибудь международный союз. «Возможно, ту же самую дочь граф Уржельский обещал сыну Рожера Пуча», – с улыбкой подумал Уго, подходя к воротам Малого дворца.

Рожер Пуч! Вот что замедляло его шаг и тревожило сердце перед встречей с Бернатом, другом, который не мог испытывать к нему ничего, кроме благодарности. Что он скажет, узнав, что Уго работает на Рожера Пуча? «Он не имеет права злиться», – подумал Уго. Ведь на