Наша беседа покачивалась, будто на мягких волнах полночного Шепчущего моря: от невидимых в темноте улыбок ко взаимным подколкам и взрывам громкого хохота, от благодарностей к намекам, что «у меня получилось бы получше», от дружеской открытости к искрам игривого напряжения.

От шуток к печалям.

К прощанию. К горестям.

– Мне так жаль, что она умерла, Полынь.

– Мне тоже, Тинави. Мне тоже.

Ловчий вздохнул и потянулся, звякнув браслетами, которые целители, повинуясь дружескому совету Мелисандра Кеса, не стали с него снимать, а то, дескать, господин Внемлющий изволит гневаться.

За окном начался и закончился легкий весенний дождь. После него всю палату заполнил запах цветущего сада, к которому постепенно примешивались ароматы свежей выпечки и крепкого кофе – где-то там, вдалеке, оживали и распахивали двери первые кофейни. За деревьями ошши медленно выплывали атласно-малиновые шелка рассвета, звезды бледнели на высоком небе.

– Знаешь, я до пепла рад, что мы существуем, – под конец совсем тихонечко шепнул мне Полынь. – Думаю, мы делаем этот мир более интригующим местом.

– Ты – в первую очередь, – согласилась я, чувствуя, как остро и приятно от напарника пахнет мятой, древесиной и перцем.

– Нет. – Полынь осторожно убрал прядку волос с моего лица и подмигнул: – Все-таки ты.

Это была прекрасная ночь.

…И только целитель, нашедший нас утром в обнимку, отчего-то крайне негодовал.

* * *

Утро пятницы оказалось просто восхитительным. Свежее, звонкое, солнечное – весна вошла в самый красочный свой период, для полного счастья осталось только зацвести кустам жасмина, которые благоухают целых четыре месяца каждый год.

Дахху, Кадия и я сидели на ступеньках Иноземного ведомства, попивая липовый сбор от госпожи Пионии. Над головами у нас носились ласточки – достаточно высоко для того, чтобы мы могли не опасаться новых дождей.

Кадия, возбужденно размахивая берестяным стаканчиком, рассказывала о том, что его величество Сайнор предложил ей любую должность на ее вкус.

– И я решила: я хочу обратно к гномам! Я уже написала сегодня утром командору Груби даби Финну, и, хотя в ответном письме было некоторое количество непечатных комментариев на тему моих выкрутасов, глобально он рад. Так что – за триумфальное возвращение!

– А я ведь сразу говорила, что тебе надо просто спасти короля, – шутливо укорила я.

Кадия с готовностью отставила стаканчик на белые ступени и, экзальтированно воздев руки к небу, взвыла:

– О, великая и сиятельная, опаснейшая и жутчайшая, Луноликая и Звездорожденная, мудрость твоя не знает границ, простирается от моря до моря, и да как я посмела, грешница, усомниться в словах твоих пресвященных!..

Дахху только за голову схватился, увидев, сколько народа изумленно обернулось в нашу сторону. Я с хохотом заткнула Кадии рот ладонью.

– Перебарщиваешь, Солнцеподобная!..

– Я?! Никогда! Все, что в радость, – все в меру! – невнятно возмутилась подруга через мою ладонь.

Мы еще немного похохотали, а потом Смеющийся, чей шарф был таким длинным, что спускался на три ступени вниз, похвастался:

– Мне тоже предложили подарок. Госпожа Марцела хочет поблагодарить меня за помощь: сказала, чтобы я просил более или менее о чем угодно.

– М-м-м, более или менее – обожаю наших политиков! – повеселевшая Кадия сегодня явно была в ударе.

– И о чем же ты попросил? – полюбопытствовала я, приветственно кивнув еще парочке прошедших мимо коллег – сотрудники постепенно сползались в ведомство.

– Если я скажу, вы решите, что я сентиментальный идиот.

– Размечтался!

– Я серьезно.

– Не томи, Дахху!

– Я попросил ее узнать о возможности переводного экзамена для Гординиуса Сая. Он так давно хотел стать Шептуном. Вдруг теперь получится? Все равно он сейчас здесь, а не в Иджикаяне!

Мы торжественно сошлись на том, что Дахху не идиот, а лапочка, что весьма достойно. Хотя мы с Кадией, наверное, все-таки попросили бы что-то для себя.

– Да у меня и так все есть, – отмахнулся Смеющийся. – Все подарки, которые мне нужны, я могу сделать себе только сам, так уж вышло. Ну еще вы можете, – спохватился он. – И Анте, ведь информация – лучший подарок.

– Кстати! – Кадия уже вовсю жевала круассан, что не мешало ей делиться новостями: – Принц Лиссай сегодня ночью вытащил Давьера из Святилища. Тот изволил наконец-то прийти в себя!

– А ты откуда знаешь? – опешили мы с Дахху.

– Не поверите: Анте пришел ко мне с утра пораньше и попросил одолжить ему рамбловскую рубаху. Ту, волшебную, чешуйчатую, которую Тинави в том году притащила.

– Зачем она ему?!

– Ой, там есть одна забавная история… Но я когда-нибудь потом вам ее расскажу.

Тут у нас за спинами, в главном холле Иноземного ведомства, двери в которое были открыты по случаю превосходной погоды, зазвенел гонг, объявляющий начало рабочего дня.

Я попрощалась с друзьями и вприпрыжку поскакала наверх.

На втором этаже я столкнулась с камераром Варроком Хасилиусом: он сосредоточенно устанавливал на месте бывшей статуи бокки-с-фонарем новую скульптуру в виде дриады.

– Хей-хей, Варрок! – Я хотела пойти дальше, но камерар остановил меня величественным жестом:

– Помните, мы с вами говорили о скульптурах, Тинави?

– Еще бы!

– Они больше не оживают. Ни сами, ни по Просьбе.

– Ого… А почему? – расстроилась я. – Неужели тот источник, который усилился осенью, теперь иссяк?

– Именно так, – как всегда флегматично, кивнул Хасилиус.

И вдруг меня пронзило подозрение… Ведь оживали скульптуры с символом в виде спирали. А у госпожи Тишь такой же символ был на пластине, закрывающей левый глаз. Как раз осенью Ходящая получила силу от Рэндома, а два дня назад, по сути, погибла… Или сменила форму? Или покинула нашу вселенную? Прах его знает, как это надо назвать, но явно сходится одно к одному! Хотя… Варрок говорил, что символу на скульптурах как минимум триста лет…

Я в замешательстве уставилась на камерара Хасилиуса. С одной стороны, мне зверски хотелось рассказать ему о своей гипотезе, а с другой – это все были не мои тайны. Да-да, как обычно. Шью себе платья из чужих загадок – вот такая у меня Страждущая мода!

Но тут вдруг сам Варрок подошел поближе и, понизив голос, так же флегматично, как обычно, сказал:

– Я не должен был делать этого, но я выяснил, кто вложил магию в скульптуры. Это был один из первых Архимастеров Теневого ведомства. Дальше секрет статуй, как и их энергетическая привязка, передавался от Архимастера к Архимастеру на случай, если одному из них однажды понадобится помощь. Но они всегда были слишком горды и не считали этот секрет достойным внимания. Поэтому он постепенно ушел от них. А теперь ушел окончательно. Статуи уснули навсегда, и больше ничто не потревожит их покой – ни просьба, ни ярость, ни случайность.