Заплываю в шлюзовую камеру и выглядываю в наружный иллюминатор. Туннель на месте. Рокки сохранил его. Почему нет? Это артефакт, свидетельствующий о первом контакте эридианцев с инопланетной цивилизацией. Я бы тоже его сохранил!

Открываю аварийный предохранительный клапан и запускаю воздух в свою половину туннеля. Когда давление выравнивается, открываю наружный люк и плыву в туннель. Рокки ждет за перегородкой. Его одежда выглядит жалко: везде до боли знакомые пятна слизи от таумеб. С одного бока комбинезон обгорел, две руки сильно поранены. Видно, эридианцу пришлось туго. И все-таки он не может устоять на месте от радостного волнения.

– Я очень-очень-очень рад! – пищит он, перепрыгивая с поручня на поручень.

– Ты ранен? – Я указываю на две травмированных руки.

– Я поправлюсь. Много раз пытался остановить таумеб. Не смог.

– А я смог, – заявляю я. – Мой корабль не из ксенонита.

– Что произошло, вопрос?

– Таумебы научились сопротивляться азоту. Но еще научились прятаться от азота в ксеноните. Побочный эффект таумеб-82,5 в том, что они постепенно проникают сквозь ксенонит.

– Удивительно! И что теперь, вопрос?

– У меня по-прежнему два миллиона кило астрофагов. Заноси свои вещи. Мы отправляемся на Эрид.

– Ура! Ура-ура-ура! – Рокки на мгновение умолкает. – Надо промыть все азотом. Убедиться, что таумебы-82,5 не проникнут на «Аве Марию».

– Да. Полностью полагаюсь на твои умения. Сделай аппарат для дезинфекции.

Рокки скачет по поручням. Видно, что раненые руки сильно болят.

– А как же Земля, вопрос?

– Я отправил жуков с мини-капсулами. Сквозь эридианскую сталь таумеба-82,5 не проникает.

– Хорошо-хорошо! – радуется он. – Обещаю, мой народ хорошо о тебе позаботится. Думаю, они сделают астрофагов, и ты вернешься домой!

– Да, кстати… – говорю я. – Я не вернусь домой. Жуки спасут Землю. Я ее больше не увижу.

Рокки прекращает радостно скакать.

– Почему, вопрос?

– У меня почти не осталось еды. Я довезу тебя до Эрид, а потом умру.

– Ты… ты не можешь умереть! – Голос Рокки падает. – Я не позволю тебе умереть! Мы отправим тебя домой. Эридианцы будут очень благодарны. Ты спасешь нас! Мы сделаем все, чтобы спасти тебя!

– Вы никак не сможете помочь, – грустно отвечаю я. – Еды почти нет. Запасов хватит до Эрид, а потом я продержусь еще пару месяцев. Даже если ваше правительство выдаст мне астрофагов на обратную дорогу, я погибну в пути.

– Бери эридианскую еду. Мы произошли от единого предка. Нам нужны одни и те же белки. Те же химические вещества. Те же углеводы. Должно сработать!

– Нет. Я не могу питаться вашей едой, помнишь?

– Говоришь, она тебе вредна. Мы выясним, в чем дело.

– Она для меня не просто вредна. – Я вскидываю руки. – Она смертельно ядовита! В вашей окружающей среде повсюду тяжелые металлы. И большинство для меня ядовиты. Я мгновенно умру.

– Нет. Ты нельзя умереть, – дрожащим голосом говорит Рокки. – Ты друг!

Я подплываю вплотную к перегородке и мягко говорю:

– Все хорошо. Я уже принял решение. Только так мы сможем спасти оба наших мира.

Рокки отшатывается назад.

– Тогда возвращайся домой! Прямо сейчас. Я остаюсь здесь. Может, Эрид однажды пришлет сюда другой корабль.

– Это смешно. Неужели ты готов рискнуть всей своей цивилизацией, полагаясь только на предположение?

Несколько мгновений Рокки молчит.

– Нет, – наконец, отвечает он.

– Вот. А теперь залезай в свой шар и перебирайся ко мне. Расскажешь, как заделать дыры в ксенонитовых стенках. А потом перетащим твое барахло…

– Подожди! – перебивает меня Рокки. – Тебе нельзя эридианскую еду. Земной еды нет. А как насчет еды с Эдриана?

– Астрофаги? – усмехаюсь я. – Точно не вариант. Они же постоянно раскалены до 96 градусов! Я сгорю заживо. Да и мои пищеварительные ферменты вряд ли справятся с чужеродной клеточной мембраной.

– Не астрофаги. Таумебы. Ешь таумеб!

– Я не смогу… – Я осекаюсь на полуслове. – Стоп!

А правда, съедобны ли для меня таумебы? Это живой организм, где есть ДНК. Есть митохондрия – энергетическая станция клетки. Она запасает энергию в виде глюкозы. В ней тоже протекает цикл Кребса. В отличие от астрофагов, таумебы не раскалены до 96 градусов. Это такая же амеба, просто с другой планеты. И в ней не будет тяжелых металлов, которые есть на Эрид, – в атмосфере Эдриана их вообще нет.

– Я… Я не знаю. Может, и смогу, – неуверенно говорю я.

– У меня в топливных баках двадцать два миллиона килограмм таумеб. Сколько тебе нужно, вопрос?

Я изумленно таращусь на Рокки. Впервые за долгое время во мне зародилась надежда.

– Решено! – Он сворачивает клешню в кулак. – Дай мне кулаком!

– Надо говорить: «Дай кулак!» Понимаешь? – хохочу я, прижимая к стенке свой кулак напротив его.

– Понимаю.

Я глотаю последний кусок ябургера и залпом допиваю витаминизированную газировку. Складываю посуду в раковину и бросаю взгляд на стенные часы. Черт, уже VℓIλλ! Надо спешить!

Первые несколько лет на Эрид моя жизнь висела на волоске. Благодаря таумебам я не умер с голоду, но довел себя до крайнего истощения. Микробы давали калории, но мое питание не отличалось сбалансированностью.

Чего я только не перенес: и цингу[196], и берибери[197], и кучу других недугов. Стоило ли оно того? Не знаю. И, пожалуй, не узнаю никогда. С Землей связаться нельзя. Отсюда до нее шестнадцать световых лет.

Жуки запросто могли сломаться или промазать мимо цели. Мне неизвестно, воплотился ли сценарий, смоделированный климатологами вроде Леклерка. Возможно, проект «Аве Мария» был обречен с самого начала, и Земля превратилась в ледяной шар с миллиардами трупов. И все же я надеюсь на лучшее. А что мне еще остается?

Хотите – верьте, хотите – нет, но эридианцы очень гостеприимны. Правительства как такового у них нет, но все старейшины согласились, что меня любой ценой надо спасать. В конце концов, я сыграл важную роль в спасении их планеты. Да и вообще, я настоящий, живой инопланетянин. Конечно, они постараются сохранить мне жизнь. Ведь я представляю для них огромную научную ценность.