* * *

Сложность, однако, заключается в том, что экономики с трудом поддаются командам. Они обладают накопленным импульсом, направление действия которого практически невозможно изменить; чем крупнее экономика, тем сильнее инерция, сопротивляющаяся государственной политике. В руках диктаторов не было той магической формулы, которая бы позволила им переломить эту реальность. В 1930-х годах государственное экономическое планирование и макроэкономическая теория находились в зачаточном состоянии, ожидая той зрелости, которой они достигли в послевоенный период. Все достижения Советского Союза и Германии, связанные с ростом и реструктуризацией экономик, были результатом непрерывных экспериментов и импровизаций, сопровождавшихся перманентными социальными трениями, юридическими дрязгами и политическими спорами, которые в особо важных случаях могли быть разрешены только путем обращения напрямую к Гитлеру или Сталину. Ключ к директивному управлению экономикой, несомненно, лежал в принудительном характере обеих политических систем. Гитлер однажды бравировал тем, что самое верное средство борьбы с инфляцией «следует искать в наших концентрационных лагерях»35. Угроза жесткой расплаты за акты экономического саботажа, освященная законами обоих государств, постоянно висела, как дамоклов меч, над головой каждого нерадивого рабочего или некомпетентного инженера36.

Основное объяснение экономических результатов, достигнутых в 1930-х годах, кроется в поколении советских и германских специалистов – экономистов, функционеров, банкиров, руководителей промышленности, предпринявших первые попытки макроэкономического планирования и макроэкономической политики. В 1930-х годах специалисты обеих стран постоянно искали пути создания новых форм управляемой государством экономики, находясь под прессом своих политических хозяев, которые были не готовы позволить экономическим трудностям преградить дорогу их амбициям. Основы обеих систем были заложены после Первой мировой войны, испытанном Германией. Широкое общенациональное планирование и организация производства и распределения сырья и материалов, продуктов и промышленных товаров, разработанные немецким промышленником Вальтером Ратенау, стали моделью государственного экономического управления. Советские экономисты находились под большим впечатлением от достижений Германии и в особенности от идей немецкого экономиста Карла Баллода, чья книга «Государство будущего», впервые опубликованная в 1898 году и серьезно переработанная в 1919-м с учетом опыта войны, была переведена на русский язык и стала чрезвычайно популярной среди в основном небольшевистских экономистов и инженеров, рекрутированных для строительства государственной экономики в начале 1920-х годов37.

Приверженность советских властей к планированию восходит к VIII съезду партии, состоявшемуся в 1919 году, на котором Молотов призвал к созданию «государственного плана развития экономики». 22 февраля 1921 года была создана Государственная комиссия по генеральному плану, которая стала консультативным органом Совета труда и обороны. Более известная под сокращением Госплан, эта организация управлялась небольшой группой экономистов, пытавшихся сформировать пока еще самую примитивную статистическую картину экономики, которую им предстояло запланировать. Наиболее выдающимся членом этой группы был Николай Кондратьев, экономист, академик и бывший член партии социалистов-революционеров, который не скрывал своей враждебности по отношению к большевикам, но, вопреки всему, благодаря своей компетентности был приглашен в 1920-х годах возглавить национальный экономический исследовательский центр, Конъюнктурный институт. Кондратьев поступил в Госплан и вместе с бывшим меньшевиком Владимиром Громаном взял на себя ответственность за составление обобщенной картины советской экономики, которая находилась в самом начале своего развития. Эти первые контрольные цифры были опубликованы только в 1925–1926 годах; они отличались неполнотой, а показатели сельскохозяйственной экономики, статистические данные в отношении которой были недоступны, были спекулятивными38. Кондратьев выступал против любой идеи, допускавшей, что экономическое развитие может строиться только на простом «желании», и наряду с большинством членов Госплана ратовал за сдержанный рост на основе реалистичных прогнозов и сохранившихся элементов рыночной экономики. Когда в 1927 году партия перешла к программе ускоренной индустриализации, он был наказан за свою приверженность контрреволюционной теории «равновесия». В мае 1928 года его уволили, а в июне 1930 года – арестовали, обвинив в том, что он является «профессором-кулаком», и заключили в тюрьму вместе Громаном и целым рядом других специалистов. На пике террора в сентябре 1938 года он был расстрелян39.

Но тем не менее, Кондратьеву и его коллегам удалось заложить основы макроэкономического планирования. Ежегодные контрольные цифры использовались Верховным советом народного хозяйства (ВСНХ) для составления первого пятилетнего индустриального плана в 1927 году. Проект объемом 740 страниц содержал 340 страниц статистических данных; в окончательном варианте проект состоял из трех томов и 2000 страниц40. Однако этот план был преднамеренно директивным и больше не представлял собой набор простых прогнозов и экстраполяций: «Наши планы, – говорил Сталин на XV съезде партии в 1927 году, – это не прогнозы и предположительные цифры, это указания, которые должны обязательно исполняться…»41. Эта концепция планирования, представлявшая собой набор приказов, отражала всенараставший милитаристский язык сражений и кампаний, использовавшийся для определения экономических амбиций режима. Система командовала – экономика подчинялась. Как будто для того, чтобы подчеркнуть отказ от экономической осмотрительности, для претворения пятилетнего плана в реальность Сталин привлек своего товарища-грузина, грубого и холеричного Серго Орджоникидзе. Крупный и громогласный, с огромной шевелюрой из нечесаных волос и густыми усами, Орджоникидзе демонстрировал казарменные манеры, играя роль экономического старшины. Он кричал и ругался на каждого, не исключая и Сталина; со своими коллегами и подчиненными обращался грубо, как будто это были совершенные новички в своем деле. Находясь на посту сначала председателя Рабоче-крестьянской инспекции (Рабкрин) между 1927 и 1930 годами, затем – главы ВСНХ, в течение того периода, когда шла подготовка второго пятилетнего плана, экономически совершенно безграмотный Орджоникидзе действовал всегда путем простого запугивания и угроз руководителей или чиновников, заставляя их выполнять свою функцию в плане. В 1932 он снова перешел на новую должность, возглавив теперь только что созданный Народный комиссариат тяжелой промышленности, однако смог наслаждаться этим постом, как мотором, двигающим перестройку экономики, только до 18 февраля 1937 года, когда в условиях ухудшающегося здоровья и нарастающей депрессии, вызванной бесконечными спорами со Сталиным по поводу волны чисток и арестов среди его ближайших коллег, он застрелился42.

Политический захват системы планирования был завершен в результате перетряски в начале 1930-х годов всей структуры планирования, произведенной в ответ на реальный хаос в экономике, спровоцированный первым пятилетним планом. В 1931 году Госплан, избавленный от «буржуазных» экспертов, был реорганизован и разделен на одиннадцать отделов с целью обеспечения более полного контроля над экономикой. Взамен тех, кто угасал в лагерях, Всесоюзная академия планирования теперь направляла в плановые органы потоки молодых коммунистических плановиков. В 1935 году Госплан был снова реформирован для того, чтобы сделать планирование по-настоящему общегосударственным; были сформированы пять отделов для макроэкономического планирования, еще шестнадцать отделов – для отдельных отраслей экономики и семь автономных отделов для планирования в основных областях государственной деятельности, таких как оборона и здравоохранение43. В 1932 году ВСНХ был ликвидирован, Рабкрин закрыли двумя годами позже. Тем самым было устранено нелепое соперничество отдельных подразделений на почве планирования. В то же время Госплан стал почти напрямую подчиняться Политбюро, где под бдительным оком Сталина принимались все принципиальные решения по экономическому планированию. Цель этих перестановок состояла в том, чтобы более четко очертить вертикаль контроля и усилить особую роль общегосударственного планирования. В 1934 году место Рабкрина как исполнительного органа, контролирующего реализацию плана и наказывающего за экономические преступления, заняла Контрольная комиссия44.