— изнуряющая работа, пустые сны, опять работа, работа, работа… В этом бешеном графике сложно было вспоминать не то что о Ямато, в принципе думать о давно ушедшем прошлом, но сейчас, когда ее жизнь вновь сделала крутой поворот, это имя вновь вернулось.

И невозможно было понять, что с ним делать.

Искренне ненавидеть? За полтора года это желание стухло. От яркой ненависти остались лишь ошметки. Когда-то давно Харада пообещала себе, что будет думать о нем каждый день, каждую секунду, чтобы хранить в сердце ту жгучую ярость для их встречи — той, что несомненно должна была состояться, как ей казалось. Но утопичным желаниям не было места в реальной жизни, и со временем образ Ямато стирался, лицо забывалось, голос складывался из гула собственных мыслей — лишь образ, фальшивка, не настоящий Ямато. Не тот ребенок, которого она встретила в дешевом ресторане, которому жеманно улыбалась, и который поведал ей историю о том, как трудно ему живется с амнезией. Игра света, созданная из лоскутков эмоций. В зависимости от момента менялся и образ, от монстра, убившего супругу Тайтэна, до жалкого мальчика, умоляющего не убивать его друзей.

Но одно было четко.

Единственное воспоминание о Ямато, что было чисто, словно стекло.

Тот самый момент, та самая секунда, когда он схватил ее отрезанную руку и взглянул на нее отрешенным стеклянным взглядом. Когда скривил лицо, словно собирался заплакать, скуксился, искази рот будто бы в омерзении… Когда бросил глупое извинение и сбежал. Харада помнила — его странный взгляд, все это, и видела, с каким ужасом он смотрел на нее. Он ведь не хотел, она чувствовала это, давно работала с людьми, и эта эмоция была невероятно четкой. Он ведь так оплакивал смерть Цубаки. Ямато бросил это последнее глупое: «прости» дрожащим слабым голосом, и дал деру, будто и сам хотел поскорее сбежать от всех ужасов принятия вины.

Харада искала о нем много информации. Она знала, как выглядят люди, которые добровольно выбрали путь крови и трупов, знала сраных шиноби, самых известных, серфила «Саншайн», доску для нетраннеров в Сети, где хваталась за любые слухи. Но таковым Ямато не выглядел, отнюдь. Он был похож на такого же неудачника, застрявшего не в своей истории. Он не стал глумиться над ней после победы, извинился, пусть и струсил.

Эта мысль держалась в голове крепко.

Ямато продолжил свой кровавый парад и завершил начатое четыре года назад, оставив «Хорин» в растерянности и ярости. Раньше, наверное, Харада бы от души посмеялась над ними, но в душе бы наверняка пожелала Ямато провала, из зависти, может, или отвращения — сейчас отчего-то не хотелось ничего из этого, может, лишь позлорадствовать над Тайтэном, упустившим момент гибели всей его семьи. Так ему, этому уебку, и надо.

За голову Ямато, судя по данным, которые она раскопала во время работы с «Химико», обещали огромную баснословную сумму, этого хватило бы на безбедную старость и счастливую жизнь до этого, но Харада чувствовала — найди она беглеца, отыщи его, то сейчас все равно не сдала бы «Хорин».

Просто назло.

Вода под ногами шумела. Волна, налетевшая на бетонный барьер, брызгами взмыла в воздух, отвлекая от размышлений.

Ладно, чего тянуть резину. Пора было сделать хоть что-то без оглядки. Поставить жирную точку.

Говорили, что в новую жизнь надо было вступать босиком. Потому как в иной мир, как и в земное жилище, в нечистой уличной обуви входить не полагается. Глупые традиции, честное слово. Наверное, тогда, десять лет назад, именно поэтому ей и не удалось совершить свой опрометчивый глупый поступок — не уважила божеств, полезла через перекладину прямо в ботинках.

И ее спас Вашимине.

Но ничего. Сейчас ее выволокли прочь так быстро, что она не успела обуться, так что шла босиком. Хорошо, что обморожения не наступит, в этом была польза от хрома. Сдерется синтокожа — не беда, в посмертии о таких деталях не волновались. Никому не будет дела, кто ты такой, ведь смерть — финальная остановка, и дальше ничего нет. Даже юрэи… лишь копии, а не оригиналы.

Сейчас вокруг было пусто, мертво — зимнее ранее утро, когда живущие во тьме уже коснулись головой подушки, а те, кто по утрам толкается в поездах, еще не встали. Мертвое время для мертвого прощания.

Никто ее не спасет.

Ну и хорошо. Ну и славно.

Крепко схватившись за опору фонаря, Харада медленно забралась на ограду. От легкого прикосновения к еще родной коже металла ограды ей показалось, будто бы обожглась, настолько ледяным тут все было. Несколько секунд она смотрела вниз, на воду, чувствовала, как невольно поджимает босые пальцы. Ну же. Сделай это, кричало все внутри. Закончи эту нелепую историю.

Остался один шаг — и вперед, в небытие.

Крепко держась за фонарный столб, тускло освещавший улицу в рассветные часы, Харада сузила глаза — и посмотрела вдаль, туда, где медленно поднималось над не дремлющим городом блеклое солнце, едва пробивавшееся сквозь смог и облака. Для светила, для всех остальных это было началом нового дня, одного из многих. Очередная серая рутина, которая начнется тихо и таким же образом завершится.

Где-то глубоко внутри что-то сильно заболело, там, под сердцем — и к своему неудовольствию Харада отметила, что, пожалуй, все еще слишком любила свою жизнь и не хотела ее вот так вот глупо прекращать. Там, впереди, ее могло ждать столько возможностей, столько открытий — целая жизнь! Но одна только мысль о том, что вновь придется карабкаться к счастью, вновь пытаться достичь чего-то, что могло утечь из рук подобно песку, останавливала. В этом все равно не было никакого смысла. Жизнь ее ненавидит, все ее ненавидят. Проще — не быть.

Она слишком устала.

Пора было с этим заканчивать.

Всему миру было насрать на нее. Если кто и будет плакать по ней, то, может быть, кто-то из родных — да и то немного, приличия ради, а не потому, что было действительно жалко. У Широ была своя хорошая жизнь, хоть что-то ей удалось обеспечить. Мама же… Мамы… Ей хорошо в посмертии. Там она будет в покое. А таинственного отца она так и не встречала. Ублюдок сбежал, даже не зная, наверное, что оставил женщину с ребенком одну.

Широ…

Главное, что с Широ все было хорошо. Хотя бы с Широ. Она проживет счастливую жизнь у Вашимине и забудет о сестре довольно скоро. Это нормально. Харада не могла ее осуждать. У Широ было столько возможностей, столько всего. Она