– Курт, – произнес Человек-Паук, – поверь мне. Им нет дела, в порядке ты или нет. Просто вернись домой. Позволь мне помочь тебе… пожалуйста.

Ящер с печалью покачал головой – ни дать ни взять динозавр, обдумывающий предстоящее вымирание.

– Домой. О, как бы я хотел вернуться домой и быть просто собой, с ними…

Его лицо внезапно искривилось. В глазах появилось полностью рептильное выражение… но затем вернулось обратно к человеческому…

– У меня осталось… немного времени, – бесконечно печальным голосом продолжил Ящер. – Я люблю их… ох, как я их люблю. Самая важная вещь. Я недостаточно часто об этом говорил… теперь мне кажется, что все, что я говорю, все, о чем я думаю, пока могу говорить… – Он буквально задохнулся от звучащей в голосе боли, голос перетек в стон, стон сменился ревом…

Человек-Паук увернулся от метнувшейся к нему когтистой лапы. Выпрямившись, он увидел, как блестящая чешуйчатая фигура убегает в бледнеющую ночь. Ящер заревел как раненый зверь, и в реве этом были слышны слезы.

Паучок стоял и смотрел ему вслед, пока Ящер не скрылся из виду. Глаза жгли слезы.

Затем он потратил полчаса на поиски любых следов Венома. И ничего не нашел. «Симбиот, скорее всего, восстанавливается от той звуковой атаки», – подумал Паучок. Вероятно, взрывная волна отбросила Венома в другую сторону, и он решил залечь на дно и восстановить силы где-нибудь в укромном местечке. «До тех пор, пока ему не выпадет шанс добраться до меня, – подумал Человек-Паук, – или до Ящера, или до нас обоих».

Но из памяти никак не хотел уходить тот странный взгляд, которым обменялись Веном и Ящер. «Животное» и «монстр» разделили свою человечность перед лицом недочеловека, угрожавшего им обоим.

«Неплохое начало дня», – подумал Человек-Паук и вздохнул. Пройдя мимо покореженных обрубков кипарисов, он выбрался на открытые пространства Эверглейдс и посмотрел на восток, где медленно начинался рассвет. Он улыбнулся, полез в спрятанную под костюмом сумку и вытащил телефон. Ему давно следовало сделать звонок.

ОН ПОСТУЧАЛ.

Дверь открылась. Врени взглянула на него и округлила глаза от удивления.

– Ты где был? – спросила она. – Я все утро тебе звонила, но ты отключил телефон…

Питер выставил вперед палец и протянул ей желтый конверт.

– Ничего не говори, – предостерег он, – пока не увидишь это.

Врени закрыла рот, хотя это явно потребовало от нее серьезных усилий. Она села за стол, открыла конверт, достала снимки, снова открыла рот и уже не закрывала все время, пока просматривала фотографии.

– Боже мой, – произнесла она, – боже мой.

Она перевернула еще пару снимков и замерла над тем, который сам Питер считал жемчужиной всей коллекции. Камера запечатлела, как в водном резервуаре системы шумоподавления сдетонировала бомба, в воздух взмыла стена воды, а на заднем плане привязанный к опоре стартовой платформы Человек-Паук свысока взирал на разворачивающийся под ним мокрый апокалипсис. Врени подняла взгляд и спросила:

– Как ты это сделал? Призвал призрак Джорджа Истмена[34] или что? Мы должны срочно переслать эти кадры в редакцию. Ты знаешь, сколько тебе за них отвалит Associated Press? Как ты вообще это снял?

– Этот Questar, – совершенно искренне ответил Питер, – просто потрясающее оборудование.

Врени уставилась на него с выражением глубокого скептицизма.

– Ну хорошо, – произнесла она, – я не буду спрашивать тебя, как ты раздобыл эти снимки, если ты не будешь спрашивать меня про гусеничный вездеход в Боснии.

– Я думал, это был БТР, – заметил Питер.

Врени фыркнула.

– Никогда не верь первой версии.

– Кстати, – спросил Паркер. – А как там твой сюжет? Понравился Кейт?

– О, да, – к удивлению Питера, Врени не выглядела довольной. – Сказала, что хочет отправить меня в Англию. Расследовать крушение еще одного торгового банка. Чертовы заморские задания! Я устала копаться в заморской грязи. Я хочу копаться в родной звездно-полосатой!

– Ты поори на нее, – предложил Питер, – она это любит.

– Знаю. Дурная привычка. Унаследовала от Джеймсона, – Врени вздохнула и принялась рыться в сумочке. – Но мы установили хорошие связи с этим. Похоже, немецкое правительство инициировало расследование деятельности банка Готтшалка. Я наконец-то смогла его отыскать. Я говорила об этом?

– С тех пор, как мы в последний раз виделись? Нет.

– Да. У меня ушла куча времени на его поиски, но, когда мы наконец встретились, он просто горел желанием поговорить. Это как-то связано с тем, кто нашел его до меня. Он так и не сказал, кто это был.

Питер выгнул бровь. Он прекрасно представлял, кто это был.

– Тем временем федералы начали антикоррупционное расследование здешней деятельности ОХИК, – произнесла Врени.

– Ты не выглядишь довольной.

– Они должны были этим заняться еще шесть недель назад, – в голосе Врени звучало отвращение, – после того, как всплыло это нью-йоркское безумие. Чего они ждали, персонального приглашения? – Врени выудила из сумочки ручку и начала отмечать точки для обреза на углах фотографий. – В этот раз им следует копнуть поглубже, иначе они выставят себя полными идиотами. Но боже правый, – теперь в голосе журналистки послышалось удовлетворение. – Какой же улов на южном побережье. Эти цвета! Ты знаешь, сколько стоит этот материал? Эта история – настоящая бомба! Круги распространятся по всей Европе. Коррупция в Брюсселе! Немецкое правительство сотрудничает с рэкетирами! До дна этой банки с червями еще копать и копать.

Ее глаза сверкали.

– Минутку. А разве Брюссель и Германия не считаются за зарубежную грязь?

– Ну да, но… – Врени отложила в сторону снимок и взялась за следующий. – Как бы то ни было, продолжение этой истории займет меня как минимум на несколько недель. Одна ложь НАСА стоит воскресного приложения. – Она с удивлением посмотрела на Питера. – До сих пор не могу понять, что они собирались делать с этим реактором.

– М?

Врени покачала головой.

– Я ни из кого не могу выбить прямого ответа. Они все утверждают, что слухи о проблемах с безопасностью и вся эта возня с реакторами были частью операции по поимке террористов, которые прошлой ночью нанесли удар по Центру. Разумеется, все настолько напуганы, что никто не задает лишних вопросов. Но подожди пару недель, и как только все перестанут беспокоиться о здоровье астронавтов, в этой истории снова начнут копаться.

Питер кивнул, гадая, кто же придумал эту конкретную версию. Сам-то он подозревал, что смена названия с КМРВМ на ВЭСВЭ была скорее вызвана старым добрым желанием ввести всех в заблуждение и отсутствием части жизненно важного «тестового материала». Питер не стал давить на Гарретт по этому поводу, понимая, что она все равно бы не призналась.