На протяжении десятков лет происходил постепенный сдвиг. Дэн Сяопин пришел к пониманию необходимости пересмотреть критерии считавшегося хорошим, с точки зрения благосостояния и развития простых людей, правления. В этой приверженности ускоренному развитию заключалась значительная доля национализма, несмотря даже на то, что требовалось применение методов, широко используемых в ранее критиковавшемся капиталистическом мире. Впоследствии один из детей Дэн Сяопина говорил американскому ученому и главе Национального комитета американо-китайских отношений Дэвиду Лэмптону:

«В середине 1970-х годов мой отец обратил внимание на экономики „малых драконов“, расположенных на периферии Китая [Сингапур, Гонконг, Тайвань и Южная Корея]. Их темпы роста составляли от 8 до 10 процентов в год, и эти экономики в плане технологии шли далеко впереди Китая. Если мы хотим обогнать их и восстановить подобающее место в регионе, а в конечном счете и в мире, Китаю должно развиваться еще более быстрыми темпами, чем они»[649].

В помощь для реализации этого видения Дэн Сяопин пропагандировал многие американские общественно-экономические принципы как составную часть своей программы реформ. Но то, что он называл социалистической демократией, слишком далеко отстояло от демократии плюрализма. Он сохранил убежденность в том, что в Китае западные политические принципы вызовут хаос и помешают развитию.

Но хотя Дэн Сяопин поддерживал необходимость сохранения авторитарного правления, он видел конечной целью передачу власти другому поколению, которое, если его план развития будет успешным, должно будет выработать собственную концепцию политического порядка. Дэн надеялся, что успех его программы реформы устранит стимулы для демократической эволюции. Но он должен был бы понимать, что перемены, которые он нес, в итоге приведут к политическим последствиям пока еще не предсказуемых размеров. Именно эти проблемы сейчас стоят перед его преемниками.

На ближайшее будущее Дэн Сяопин в 1992 году выдвинул весьма скромные цели:

«Мы должны идти вперед по пути строительства социализма с китайской спецификой. Капитализм развивался на протяжении нескольких столетий. Сколько лет мы строим социализм? Кроме того, мы напрасно потратили 20 лет. Если мы сможем превратить Китай в среднеразвитую державу в течение сотни лет со времени образования КНР, это будет чрезвычайным достижением»[650].

Это был бы 2049 год. На деле же Китай проделал все гораздо быстрее — на протяжении жизни одного поколения.

Через десять лет после смерти Мао Цзэдуна его видение перманентной революции возродилось вновь. Но это был другой вид перманентной революции, основанный на личной инициативе, а не на идеологической экзальтации, на связи с внешним миром, а не на автократии. И она ставила своей целью изменить Китай так основательно, как хотел Великий кормчий, однако совсем в ином направлении по сравнению с тем, которое тот задумал. Именно поэтому в конце «поездки на юг» Дэн Сяопин в общих чертах изложил свои надежды на появление нового поколения руководителей, обладающего собственными новыми взглядами. Он говорил, что существующее руководство коммунистической партии слишком старо. Люди, чей возраст сейчас перевалил за 60 лет, больше подходили для бесед, чем для принятия решений. Люди его возраста должны стоять в стороне — болезненное признание для человека, столь активного до сего времени.

«Причина, по которой я настаивал на уходе на покой, в том, что я не хотел совершать ошибки в преклонном возрасте. У старых людей есть свои сильные стороны, но есть и слабые места — они становятся упрямыми, например. Они должны знать это. Чем старше они становятся, тем скромнее они должны быть и более осторожными, дабы не наделать ошибок на старости лет. Нам следует продолжать отбор более молодых товарищей, продвигать их и помогать наставлять их. Не делайте ставку только на возраст… Когда молодые люди достигнут зрелого возраста, нам легче будет уйти на покой. А пока мы по-прежнему беспокоимся»[651].

При всей обыденности предписаний Дэн Сяопина в них ощущается меланхоличность пожилого возраста, сознание того, что ему не удастся лично быть свидетелем того, что он отстаивал и планировал создать. Он видел — а временами и сам создавал — так много беспорядка, что стремился оставить после себя период стабильности. Ему хотелось получить заверения от нового поколения в том, что давало бы ему возможность «заснуть спокойно».

«Поездка на юг» стала последним общественным делом Дэн Сяопина. Претворение в жизнь высказанных им положений возлагалось на Цзян Цзэминя и его единомышленников. После этого Дэн Сяопин стал практически недоступен. Он умер в 1997 году, Цзян Цзэминь к тому времени укрепил свои позиции. Имея в качестве помощника необычайного премьера Чжу Жунцзи, Цзян Цзэминь с таким умением обошелся с заветами Дэн Сяопина, изложенными во время его «поездки на юг», что к концу его срока пребывания у власти в 2002 году спор о правильности курса уже больше не шел. В основном речь велась об оказываемом воздействии нового, динамично развивающегося Китая на мировой порядок и глобальную экономику.

После событий на площади Тяньаньмэнь китайско-американские отношения оказались практически в своей изначальной точке. Когда Соединенные Штаты искали сближения с Китаем в 1971–1972 годах, тогда, на последних стадиях «культурной революции», они были убеждены в том, что отношения с Китаем являются основой установления мирного международного порядка и стоят выше особого мнения Америки в отношении радикальной власти в Китае. А сейчас Соединенные Штаты наложили санкции, и диссидент Фан Личжи нашел убежище на территории посольства США в Пекине. В то время как во всем мире либерально-демократические институты получали все более широкое распространение, реформа внутренних структур в Китае превращалась в главную цель американской политики.

Я встречался с Цзян Цзэминем, когда он работал в качестве мэра Шанхая. Я никак не предполагал увидеть его руководителем, направившим, как он это сделал, страну из катастрофической ситуации к поразительному всплеску энергии и созидательности, характеризовавшим взлет Китая. Хотя вначале по его поводу выражались сомнения, он привел страну к самому большому росту ВВП на душу населения в истории человечества, осуществил мирное возвращение Гонконга, восстановил отношения Китая с Соединенными Штатами и остальным миром, поставил страну на путь превращения в локомотив глобальной экономики.

Вскоре после назначения Цзян Цзэминя на высокую должность в ноябре 1989 года Дэн Сяопин очень старался подчеркнуть мне свою высокую оценку нового генерального секретаря: