его святым. Поэтому и Цзя Чжэнь относился к даосу с уважением. Кроме того, Чжан часто бывал во дворцах Жунго и Нинго и не раз встречался с матушкой Цзя и с барышнями.

– Ведь здесь все свои, – сказал в ответ ему Цзя Чжэнь. – И вы просите у меня разрешения войти? Попробуйте-ка еще завести подобные речи, я вас хорошенько за бороду оттаскаю! Идемте!

Цзя Чжэнь привел даоса к матушке Цзя и поклонился ей.

– Почтенный наставник Чжан пришел справиться о вашем здоровье, госпожа!

– Пусть подойдет, – ответила матушка Цзя.

Цзя Чжэнь подвел даоса. Чжан хихикнул и произнес:

– О всевидящий Будда! Как рад я видеть вас, госпожа! Вы все здравствуете и наслаждаетесь счастьем? Позвольте мне пожелать счастливой жизни всем вашим барышням! Давно я уже не приходил к вам во дворец справляться о здоровье! Между прочим, вы, госпожа, выглядите лучше, чем раньше!

– А как вы себя чувствуете, святой отец? – с улыбкой осведомилась матушка Цзя.

– Вашими милостями пока здоров, – смиренно ответил даос. – А как чувствуют себя ваши домашние? Меня особенно интересует Бао-юй. Как он поживает? Недавно – двадцать шестого числа – я устраивал здесь торжество по поводу дня рождения великого вана Объявшего небо. Людей в тот день пришло немного, все было чинно и скромно, и я послал приглашение Бао-юю, но мне ответили, что его нет дома.

– В тот день его действительно не было дома, – подтвердила матушка Цзя и, обернувшись, приказала позвать Бао-юя.

Но не успела она это сделать, как вошел Бао-юй, который перед этим выходил по нужде. Он торопливо приблизился к даосу Чжану и спросил, как его здоровье.

Даос Чжан облобызал юношу, тоже осведомился, как он себя чувствует, а затем, обращаясь к матушке Цзя, сказал:

– Младший брат, как я вижу, еще больше поправился!

– Это только кажется, – ответила матушка Цзя. – На самом деле он совсем хил. Да и отец заставляет его заниматься сверх всякой меры, даже до болезни довел!

– Недавно мне пришлось читать написанные младшим братцем стихи, – продолжал даос Чжан, – мне они показались великолепными. Не понимаю, почему его отец жалуется, будто он не желает учиться? Я убежден, что он и так достиг совершенства… Его внешность, манеры, речь напоминают покойного Жунго-гуна.

Глаза даоса увлажнились, матушка Цзя тоже опечалилась и сказала:

– Да! Я вырастила нескольких сыновей и внуков, но ни один из них так не похож на моего покойного мужа, как Бао-юй!

– О том, как выглядел покойный Жунго-гун, молодые господа, конечно, и не представляют, – произнес даос Чжан. – Мне кажется, даже ваши сыновья его плохо помнят!

Даос громко рассмеялся, а затем добавил:

– Недавно мне довелось в одной семье видеть девушку, ей уже пятнадцать лет, и внешностью она красавица. Мне думается, что неплохо бы сосватать ее за Бао-юя. По уму, манерам, да и по богатству лучшей пары и сыскать нельзя. Не знаю только, как вы к этому отнесетесь, почтенная госпожа! Если вы согласитесь, я готов устроить это дело.

– Недавно один монах сказал, что судьба предопределила мальчику жениться, когда он будет постарше, – ответила матушка Цзя. – Подождем, пока он подрастет, а потом поговорим об этом. А пока разузнай хорошенько об этой девушке. Для меня не важно, богата ли она – лишь бы была хороша внешностью. Если она из бедной семьи, мы можем дать денег ее родителям. Ведь труднее всего подыскать невесту, которая была бы и красива, и обладала хорошим характером.

Находившаяся тут же Фын-цзе не утерпела и сказала даосу:

– Отец Чжан, ты до сих пор так и не приготовил талисман с именем для моей дочки, а недавно еще набрался смелости прислать ко мне своих людей просить кусок желтого атласа! Не хотела я давать, но побоялась тебя обидеть!

– Ох-хо-хо! – громко засмеявшись, воскликнул даос Чжан. – Да я совсем ослеп и не заметил, что вы здесь! Все уже давно готово! Еще позавчера я собирался отослать вам талисман, но когда узнал, что госпожа сама приедет сюда, в суматохе совсем об этом позабыл… Талисман лежит перед статуей Будды, я сейчас принесу его.

Он побежал в главный зал храма и сию же минуту вернулся, неся на руках поднос с красным шелковым узелком. Развязав узелок, он вытащил оттуда амулет и передал его кормилице Да-цзе, а сам захотел подержать девочку на руках.

– Ты бы принес амулет в руках – зачем тебе понадобился поднос? – засмеялась Фын-цзе.

– Как же можно? У меня руки грязные, – ответил даос. – На подносе немного чище.

– Когда ты появился с подносом, я испугалась! – воскликнула Фын-цзе. – Мне показалось, что ты не амулет хочешь поднести, а собираешься просить у нас милостыню!

При этих словах все оглушительно расхохотались, и даже Цзя Лянь не мог удержаться от улыбки.

– Ах ты, мартышка! – покачала головой матушка Цзя, обернувшись к Фын-цзе. – Неужели ты не боишься, что попадешь в ад, где болтунам отрезают язык?

– Нас, господ, это не касается, – сказала Фын-цзе. – Но только меня интересует, почему он все время твердит, чтобы я совершала побольше тайных добрых дел? Неужели, если я их не буду творить, моя жизнь сократится?

– Я принес этот поднос для двух целей, – продолжал между тем даос Чжан, – но только не для того, чтобы просить милостыню. Мне хотелось попросить у брата Бао-юя его чудесную яшму, которую желают посмотреть пришедшие из далеких краев мой собрат по вероучению, его ученики и ученики его учеников.

– И сто́ило из-за этого беспокоиться, словно это какое-то важное дело?! – воскликнула матушка Цзя. – Да ты бы просто отвел к ним Бао-юя, и пусть они смотрят его яшму, сколько угодно!

– Вы не понимаете, почтенная госпожа, – возразил даос Чжан. – Правда, мне самому около восьмидесяти лет, но благодаря вашим заботам я здоров, и сделать лишний шаг для меня ничего не стоит. Но зачем утруждать брата Бао-юя? Ведь сегодня слишком жарко, а людей в помещении много, и он не сможет выдержать духоту.

Тогда матушка Цзя приказала Бао-юю снять яшму и положить ее на поднос. Чжан с благоговейным трепетом завернул ее в шелковый платок и вышел, высоко держа перед собой поднос.

Между тем матушка Цзя осмотрела монастырь, а затем поднялась на башню. Здесь Цзя Чжэнь доложил ей:

– Отец Чжан принес яшму.

Вслед за тем даос с подносом в руках подошел к матушке Цзя и с улыбкой сказал:

– Благодаря вашей доброте все получили возможность посмотреть чудесную яшму брата Бао-юя и пожелали выразить вам свое почтение. Однако ни у кого из моих братьев по вероучению не оказалось на сей случай подходящих подарков, и