Здесь меня ждал сюрприз: сдвижная створка оказалась прикрыта не плотно, между ней и косяком обнаружилась щель сантиметров в десять. Вглядевшись себе под ноги, я обнаружил, что закрыться двери не позволял аккуратно положенный на порожек инструментальный ящичек из числа тех, что предпочитают таскать с собой работники технических служб всех мастей. Примерно такие же я видел и у Вениамина, и у пилотов, и у обслуги эллинга. Это что же получается, кто-то из них уже наведался в пункт связи? Зачем, интересно? Если бы не моя паранойя, я бы вполне логично предположил, что с целью ремонта. Но червячок сомнения в глубине души заставил меня поостеречься, так что бездумно врываться внутрь я не стал. Вместо этого прижался к стене справа от щели и осторожно заглянул в домик, врубив сканер на полную мощность.

К сожалению, ничего интересного разглядеть не удалось – наружная дверь вела в стандартный шлюз. Насколько мне было известно, внутренний люк открывался легким движением руки: надоедливую автоматику отключили за ненадобностью сразу же после развертывания оборудования. Просочившись в тесный тамбур, я нащупал углубление в створке, игравшее роль ручки, и плавно потянул ее влево. Дверь легко скользнула в сторону, скрывшись в стене, и ноктовизор автоматически отключился – открывшаяся моему взору крохотная комнатушка была хорошо освещена. Я прищурился, привыкая к тускловатому свету люминесцентных панелей, и уже в следующее мгновение озадаченно чертыхнулся: внутренности операторской были добросовестно раскурочены. Судя по состоянию мониторов, сенсорных панелей и распределительных щитков, над ними кто-то со всем старанием потрудился кувалдой или чем-то вроде того. Почти сразу же мой недоуменный взгляд задержался на темной фигуре, склонившейся над чудом уцелевшим столиком. Загадочный тип правой рукой что-то сосредоточенно набивал на сенсорном дисплее переносного терминала, а левой опирался на длинную рукоять пожарного топора. На мой голос он отреагировал неадекватно – вздрогнул всем телом и затравленно оглянулся. Встретившись с ним взглядом, я с изумлением узнал Пауля – авиационного техника, сожительствующего с пилотом Клаусом. Все еще не до конца осознавая происходящее, я машинально отключил поляризацию забрала и удивленно выдал:

– Пауль?! А что ты…

Договорить я не успел – явно свихнувшийся техник молча, как бойцовый пес, бросился на меня, занося над головой свой жутковатый инструмент. Как всегда в такие моменты, тело сработало без участия сознания, и я легко увернулся, отступив на шаг вправо. Выкрашенное в красный цвет лезвие с вязким чмоканьем врезалось в пластик двери, и топор намертво завяз, чуть не вырвавшись из рук Пауля. Тот недоуменно зыркнул на предательскую створку и дернул рукоять оружия, теряя драгоценное время. Я же свой шанс использовал на все сто, врезав жесточайшим мидл-киком ему по ребрам. Отчетливо хрустнуло, и Пауль согнулся, не в силах протолкнуть в легкие и глотка воздуха. Воспользовавшись моментом, я по-футбольному махнул правой ногой. Ступня, сокрушив по пути лицо оппонента, взлетела выше моей головы, а Пауль, сметенный ударом, поневоле разогнулся и рухнул на лопатки, хорошенько приложившись затылком об пол. Топор так и остался торчать в двери этаким немым укором людской глупости.

Таньтуй (маэ-гери, фронт-кик – как хотите, так и называйте, не в терминологии дело) вышел на загляденье: не будь на мне сапог с «умной» системой фиксации суставов, не избежать бы мне вывиха, а то и перелома. Пауля же он вырубил сразу и надолго. Я даже было испугался, как бы шею не сломал, но поверхностный осмотр кроме перелома носа и пары выбитых зубов повреждений не выявил. Однозначно сотрясение мозга, но живой. Лишь бы кровью не захлебнулся.

Торопливо перевернув беспамятного Пауля на живот, я зафиксировал ему руки за спиной, вместо наручников воспользовавшись куском выдранного из первой попавшейся панели провода, и нашарил походную аптечку в нарукавном кармане. Переведя поверженного врага в сидячее положение, вколол ему в шею «пейнкиллер» и тонизирующее средство. Подождав несколько секунд, легонько похлопал страдальца по щекам и наконец поймал ответный мутный взгляд. Очнувшийся Пауль попытался было дернуться, но я надавил ему ногой в низ живота, и он смирился со своим положением, только с омерзением сплюнул выбитые зубы вместе со сгустком крови и хлюпнул расплющенным носом. Я брезгливо сморщился (ну и видок, вся рожа всмятку, кровища!) и осведомился, усилив нажим:

– Ну и нахрена?!

Против ожидания пленник не стал сквернословить и грозить всяческими карами – он просто рассмеялся хриплым булькающим смехом, разбрызгивая кровь из поврежденной губы, с каждым мгновением расходясь все сильнее. Я недоуменно нахмурился, убрав ногу с его живота: по всем признакам выходило, что Пауль явный неадекват, этакий записной маньяк из дешевого фильма ужасов. Один топор чего стоит! Да и эта безумная маска, в которую превратилось его изуродованное лицо! Меня передернуло от омерзения, и в этот момент пленник как-то странно всхлипнул, закатил глаза и обмяк.

– Твою же ж мать!!!

Я торопливо склонился над несчастным, приложил два пальца к шее – так и есть, пульс отсутствует. Такого я еще не видел, как будто человека кто-то взял и отключил одним касанием сенсора. Весь мой не очень-то и обширный опыт прямо-таки вопил, что такого быть не должно: Пауль не получил повреждений, несовместимых с жизнью. Ну, пару ребер я ему сломал, ну, нос раздробил – но если он очнулся, значит, дышать мог, пусть и с трудом. Да и не похоже на смерть от асфиксии: не задыхался, не хрипел, просто вдруг раз – и нет человека. Очень странно и оттого жутко. По спине пробежала волна холода, и я торопливо оглянулся на дверь. Только никто в нее не ломился, да и сверху на меня никто не прыгал. Сканер тоже молчал, что характерно, значит, в непосредственной близости существ крупнее местных тараканов нет. Но вот поди ж ты, мороз по коже и дикий страх, беспричинный и потому особенно отупляющий, лишающий возможности соображать трезво. И оружия нет, как назло! Все-таки придется на катер наведаться. Пока не почувствую в руках надежную рукоять штуцера, так и буду от каждой тени шарахаться. Мерзкое ощущение, доложу я вам.

«Обнаружен нейрокластер, – ожил вдруг „внутренний искин“, заставив меня в очередной раз дернуться, как от удара током. – Совпадение структуры со стандартным биоконтроллером семьдесят два процента. Запущен процесс саморазрушения. Полный распад через пятнадцать секунд».

Вот это сюрприз! Что еще за биоконтроллер?

Так это он не сам, что ли? Его заставили? И умер он по чьему-то приказу?

Да что тут вообще такое творится? Кто мог техника этой гадостью наградить? И зачем?

На этот раз искин предпочел промолчать, и я, постепенно успокаиваясь, медленно выпустил воздух сквозь зубы. Хмель выветрился еще во время путешествия от бокса к узлу связи, так что трезво мыслить мне мешал только липкий ужас. Собрав остатки воли, я с трудом выдернул из двери топор, махнул крест-накрест, приноравливаясь, и почувствовал себя немного увереннее. Теперь я начал понимать, почему героев ужастиков, спасающихся от маньяка, обычно показывают отъявленными идиотами – от страха каких только глупостей не сотворишь, будь ты хоть трижды героическим морпехом. Слишком уж нестандартная ситуация – оказаться совершенно беспомощным, без привычного оружия и поддержки товарищей. Плюс зловещее безмолвие и полная неизвестность. От такого коктейля любому башню снесет. А в моем случае еще и зловещий заговор прослеживался: кто-то ушлый уже не в первый раз довольно успешно использовал технологии Первых для своих явно недобрых целей.