На короле Норты сверкающая красно-серебряная броня, на одном бедре пистолет, а на другом – блестящий меч. Никакого плаща – он будет лишь мешать. Кэл едва успел возмужать, но такое ощущение, что за минувшую ночь он состарился. И не только из-за предстоящей битвы. Он знает, что такое война и кровопролитие. Что-то еще лежит у него на сердце – что-то, от чего Кэла не в состоянии отвлечь даже вражеское нашествие. Когда я вхожу, он поднимает голову и смотрит на меня.

– Сколько у нас времени? – спрашиваю я, не размениваясь на любезности.

– Воздушный флот уже поднят по тревоге, – отвечает Кэл быстро, бросив взгляд на юг. – Над морем гроза, которая движется слишком быстро. Держу пари, она скрывает Озерную Армаду.

Эту тактику мы сами использовали в битве за Причальную Гавань, но гораздо меньшими силами. Страшно думать, как может выглядеть атака нимф при личном участии королевы Озерного края. Я снова представляю, как тону, окутанная сталью. Быстро погружаюсь в глубокие темные воды, чтобы больше уже не всплыть.

Я стараюсь не выказывать страха.

– Какова их цель?

Это оптимальная тактика, в том числе для обороны. Выяснить, что пытается сделать противник, и придумать, как его остановить.

Дядя Кэла тревожно ерзает. Он опускает глаза и касается плеча племянника.

– Ты, мой мальчик. Они доберутся до тебя, и все закончится, прежде чем мы успеем начать.

Мой отец молчит, взвешивая варианты. Что будет, если Кэл попадет в плен или погибнет? Мы по-прежнему не женаты. Разломы не так уж тесно связаны с Нортой. Когда в прошлый раз враги напали на Археон, Дом Самоса был готов – и бежал. Поступим ли мы так же и теперь?

Я стискиваю зубы и чувствую, как начинает болеть голова.

– Спасательный поезд Мэйвена по-прежнему на ходу, – продолжает Джулиан. Тем временем Кэл ловко выскальзывает из дядиной хватки. – По крайней мере, мы можем вывезти из города тебя.

Молодой король бледнеет, и его лицо обретает цвет старой кости. Как будто ему становится дурно.

– И сдать столицу?

– Конечно, нет, – быстро отвечает Джулиан. – Мы будем защищать Археон, а ты выберешься за пределы их досягаемости.

Кэл тоже не медлит с ответом – и его голос звучит вдвое решительнее.

Как предсказуемо.

– Я никуда не побегу.

Его дядя, кажется, не удивлен. Тем не менее, он пытается спорить. Отчаянно, но тщетно.

– Кэл…

– Я не намерен прятаться, пока другие сражаются.

Старая королева более напориста – она хватает внука за руку. Вечные перебранки этого семейства приводят меня в отчаяние, но делать нечего. Хоть время и поджимает.

– Ты уже не принц и не генерал, – умоляюще говорит Анабель. – Ты король, и твое благополучие – главное…

Кэл вежливо высвобождается из ее хватки, разжимая бабушкины пальцы. Глаза у него пылают.

– Если я брошу свой город, то откажусь и от надежды когда-либо стать королем. Неужели страх настолько тебя ослепил?

Пресытившись этими глупостями, я говорю очевидную вещь – хотя бы для того, чтобы сэкономить время:

– Оставшиеся Серебряные Дома ни за что не присягнут сбежавшему королю, – я вскидываю голову, употребляя все свои светские навыки, чтобы казаться сильной. – А те, кто присягнет, не станут его уважать.

– Спасибо, – медленно произносит Кэл.

Я указываю на окно и на утесы за ним.

– Река течет в обратную сторону, и уровень поднимается. Видимо, для того чтобы их корабли могли пройти до самого города.

Кэл благодарен мне за возвращение к теме. Он делает шаг в сторону, чтобы отойти на некоторое расстояние от родичей. Теперь мы с ним почти рядом.

– Озерные намерены разделить город пополам, – говорит он, глядя то на моего молчаливого отца, то на бабушку. – Я уже приказал отправить на тот берег нужное количество сотрудников безопасности и пополнить их число солдатами, которые еще остаются на службе.

Птолемус морщит нос.

– Может быть, лучше собрать силы и приготовиться к обороне дворца? Не разделяться?

Мой брат воин, как и Кэл, но не стратег. Сплошные мышцы. И Кэл живо указывает Толли на его ошибку.

– Королевы-нимфы сразу поймут, какая сторона уязвимее, – объясняет он. – Но если оба берега будут одинаково обороняться, Озерные не сумеют найти слабое место. И мы зажмем их на реке.

– Сосредоточить воздушный флот над городом, – говорю я.

Это не предложение, а приказ. И никто не спорит. Несмотря на грозящую нам опасность, я ощущаю прилив гордости.

– Пусть стреляют по кораблям. Если удастся потопить хоть одно судно ниже по течению, мы их затормозим, – мрачная улыбка появляется на моих губах. – Даже нимфы не способны удержать на плаву корабль, полный дыр.

На лице Тиберия Калора нет радости. Его глаза полны душевной муки.

– Превратить реку в кладбище…

Для Красных и для Серебряных. Для Озерных и пьемонтцев. Для врагов. Вот кто они такие. Безликие, безымянные. Они идут, чтобы убить нас. Всё просто. На одной стороне – люди, которых я люблю. И все-таки у меня что-то сжимается в груди, хотя я никогда этого не признаю. Ни перед кем, даже перед Элейн. Какого цвета будет река, когда битва закончится?

– На суше нас задавят числом, – продолжает Кэл и начинает расхаживать по залу. В его поведении есть нечто безумное. Он как будто разговаривает сам с собой, рисуя перед нами план битвы. – А их бури не дадут нашему воздушному флоту покоя.

Мой отец по-прежнему молчит.

– Там будут и Красные солдаты, – говорит Джулиан, почти извиняющимся тоном.

И вновь у меня все переворачивается в животе. Кэл, кажется, ощущает сходный трепет. Он слегка запинается.

Анабель лишь фыркает.

– Хоть какое-то преимущество. Их много, но они уязвимы. И не так опасны.

Пропасть между ближайшими советниками Кэла становится устрашающей. Джулиан почти усмехается ей в лицо, и обычное спокойствие изменяет ему.

– Я имел в виду другое.

«Уязвимы. Не так опасны». Анабель права – только по другой причине.

– Озерные не стали лучше обращаться с Красными, – говорю я. – В отличие от нас.

Испепеляющий взгляд старой королевы полон смертоносной красоты.

– И что?

Я говорю медленно, словно объясняю азы стратегии ребенку. Приятно видеть, что это ее раздражает.

– Красные из Озерного края будут меньше склонны драться. Возможно, они даже предпочтут перейти на сторону государства, которое гарантирует им пристойное обращение.

Она прищуривается.

– Мы не можем на это полагаться.